Международный гражданский процесс - страница 23

Например, в немецкой процессуальной литературе отсутствует понятие судебной подведомственности. Судебная подведомственность и подсудность как бы объединены в понятие подсудности, которая по обыкновению понимается в двух смыслах: объективном и субъективном. В объективном смысле под подсудностью понимается круг дел, рассматриваемых в суде. В субъективном смысле подсудность определяется как с позиции суда, так и с позиций сторон. С позиции суда – это круг прав и обязанностей по рассмотрению гражданско-правового спора; с позиции сторон – подчинение последних судебной деятельности.[49]

В российской и немецкой правовой доктрине получил признание термин международной подсудности, под которой понимается совокупность норм, определяющих границу судебной власти государства в отношении дел, в которых присутствует иностранный элемент как в виде участия иностранного лица, так и в иной форме. В отличие от обычной подсудности, регулирующей компетенцию конкретных судебных органов, международная подсудность определяет юрисдикцию государства в целом, указывая на категории дел, которые находятся в ведении его органов юстиции (таковыми могут быть как судебные, так и иные учреждения, полномочные осуществлять защиту субъективного права).[50] Поэтому нельзя отождествлять понятия международной подсудности и подсудности в российском законодательстве.

Исходя из употребления термина «юрисдикция» в Венской конвенции о дипломатических сношениях, а также в консульских договорах и некоторых других международных конвенциях, Л. А. Лунц признает использование данного термина в гражданском процессуальном праве в смысле международной подсудности, т. е. компетенции судебного аппарата данного государства по разрешению определенного рода гражданских дел. По его мнению, следует иметь в виду, что понятие юрисдикции шире понятия международной подсудности, так как юрисдикция охватывает не только подсудность, но и компетенцию административных органов (нотариата, органов записи актов гражданского состояния и др.).[51]

Присоединяясь к высказанной точке зрения, А. А. Мамаев отмечает, что «в каждом конкретном случае, когда возникает спор между субъектами материального правоотношения либо появляется иная необходимость обращения к правомочному юрисдикционному органу, всегда в первую очередь возникает вопрос: являются ли российские правоприменительные органы компетентными рассматривать конкретное гражданское дело с иностранным элементом, в компетенцию системы правоприменительных органов какого государства входит рассмотрение данного гражданского дела по существу, а не вопрос: к компетенции судов какого государства отнесено данное дело».[52]

Если проанализировать указанные международные конвенции, то вряд ли можно найти причины не согласиться с доводами авторов.

Дополняя сказанное, следует процитировать В. В. Гаврилова, который верно отмечает тот факт, что «нормы национального права о международной подсудности очерчивают пределы компетенции только своих собственных судебных органов и не решают вопрос о возможности и способах разрешения споров с иностранным участием в судах других государств».[53]

В международной процессуальной науке сложились три основные системы определения подсудности:

1) по признаку гражданства сторон спора. Например, для того чтобы суд Франции признал себя компетентным рассматривать дело, достаточно, чтобы спор касался сделки, заключенной гражданином Франции, независимо от места ее заключения;