Грибная дорожка, к счастью, быстро привела нас к морю, которое тихо шмякало о берег. Через прибор я разглядела у воды несколько сиусийцев и штук пять людей. Еще какое-то количество и тех и других плавало. Горела цепочка стоящих вдоль моря светильников-гнилушек, ничего толком не освещая, но наши туристы передвигались во тьме довольно шустро, хоть и без приборов ночного видения. Мы с Вартасаром молча свернули на пляж и двинулись по скрипучему сухому песку. Я чуть приостановилась, заслышав знакомый крик, и увидела туристку с мелким ребенком, сидящую под торчащим из песка грибом, кажется, искусственным. Ребенок надрывался, мать, не обращая на него особенного внимания, ощупью мазалась кремом для загара. Сидящее неподалеку семейство из трех человек, вздыхая, поднялось и осторожно побрело в сторону, подальше от этих воплей. Но под соседним грибом сидело другое семейство, на этот раз мышиное, и с ним этот номер не прошел. Я увидела, как мелкий мышонок завертел мордочкой, наморщился, беспокойно задрыгал крыльями и вдруг отчаянно заревел. Его родители продержались на пару секунд дольше, сцепились в большущий ком и аж затряслись от плача. Поскольку семейство сидело без переводчиков, то его плач напоминал режущий ухо прерывистый визг.
– Вот это да… – прошептала я. Но, оказывается, это было еще не все. Одна за другой все мыши на пляже кидали на песок свои подстилки, фартучки и другие предметы, и начинали душераздирающе визжать. Тут на песок из моря выскочила парочка наших туристов. К моему безмерному изумлению, она рыдала не хуже мышей. И, в довершение всего, у меня самой вдруг защипало в горле, сперло дыхание, а из глаз ручьем хлынули слезы. Я присела на корточки, обхватив голову руками и сама не понимая, что со мной творится. Никаких причин для слез не было, но я продолжала хлюпать и подвывать, пока кто-то не постучал по мне рукой. Я подняла голову. Прибор ночного видения залило слезами, и на фоне мокрой мути я кое-как различила Вартасара, который снова держался за висок, но все-таки не плакал. Я решила, что он собрался меня успокаивать, но обадеец вдруг сообщил на весь пляж:
– Пойдемте к скале, там удобнее брать песок, никто не помешает.
– Да ну? – икнула я. – Идите сами. Никуда я не пойду-у-у… У меня горе…
– Это не ваше горе, – сказал обадеец пренебрежительно. – Это здешняя ноосфера. Не обращайте внимания.
Ничего не понимая, я все же послушно поднялась на ноги и пробормотала:
– Какая еще ноосфера?
– Которая позволяет всем улавливать чувства друг друга. Судя по всему, это свойство Сиусьи. Какие-то минералы в составе почвы, я думаю. Отойдите от этих рыданий подальше, и они не будут вас особо беспокоить, поскольку вы не эмпат.
– Понятно, – сказала я и попыталась ускорить шаг. Стало вроде бы действительно полегче, но у самой скалы меня догнала перемена настроения: теперь мне хотелось смеяться, причем до такой степени, что показалось, будто я сейчас лопну. Зажав рот рукой, я пискнула, хрюкнула и покатилась со смеху.
– Понятно, – объявил Вартасар своим мощным голосом. – Она развеселила ребенка.
– Еще как, – кивнула я, с трудом разгибаясь. – Не понимаю, что такое… вчера я так чужие эмоции не чувствовала, а сегодня все сильнее и сильнее…
– Адаптируетесь к ноосфере. Сыпьте песок вот сюда, – Вартасар присел на корточки и приглашающе раскрыл сумочку. Я машинально кинула туда горсть песка и спросила:
