Читать онлайн Сайра Вервольф - Межсезонье. Сборник стихотворений

Странными тропами переплетаются

дни наши в календаре.

Вечер кончается. Ночь зажигается.

Руки дрожат на бедре.

Звёзды безмолвные – наши свидетели.

Спрячут безумную страсть.

Губы мои Тебе* лаской ответили.

Я признаю Твою власть.

Губы мои продолжают движение

вниз по горячей плоти.

Ты уже понял, что я отражение

мыслей Твоих и любви.

Ты уже понял, что ночь беспризорная

будит во мне мой огонь.

Я же горячая… Нежная… Вздорная…

Если боишься – не тронь.

Незаметно пришла зима,

обнажила холодные плечи.

Вместо тапочек – кружева.

Вместо звёздочек – белые свечи.

Платье на пол, легла на кровать,

соблазняет волнительным жестом.

Предлагает себя целовать,

называть чёрно – белой невестой.

Ты не бойся её руки.

Мои губы вернут Тебе силу.

Ярко – красные каблуки

я надела. Бельё – забыла.

Чёрной тушью накрашу глаза,

И разрез на бедре до талии.

Что сумеет она мне сказать?

…И снега её рядом таяли.

Незаметно ушла зима.

Закрывает холодные плечи.

Вместо кружева вся в снегах.

Вместо свечек – погасшие печи.

Забирай моё тело в свой призрачный плен.

Обнажай без стыда беспокойные мысли.

Поцелуй Твой* касается голых колен.

Кожей чувствую, что я сегодня не высплюсь.

Разожги в моём сердце безумный огонь.

Твои пальцы горячие входят всё глубже.

Мои груди ласкает большая ладонь.

Ну пожалуйста… Господи… Как Ты мне нужен.

Потеряв свой контроль… я кричу без стыда.

Вырывается с криком горячая лава.

От любви моей станет вулканом вода.

А соседи за стенками шепчут: «Шалава».

Моим рукам покоя нет.

Они Твою* ласкают кожу.

Моим словам покоя нет.

Они нашли в тумане ложу.

И заняли свои места:

Кому-то боль, кому-то стужу.

А на другом конце моста

мне обнажают свою душу.

А руки грубую мнут ткань.

Рубашки рвут, срывают брюки.

Пересекаю плавно грань-

и поцелуй заглушит звуки.

И эти зрители: стена,

кровать, два кресла и фонарик…

…В окошке синяя Луна…

…На кухне громко стонет чайник…

Вот и пришло время отпустить. И я отпускаю тебя. Обида и боль в моём сердце утихли. Ярость, нет, ненависть (так правильно, а главное – правдиво) ушла.

Я не могу сказать, что полюбила тебя. И не уверена, что когда-нибудь полюблю. Но теперь мне стало легче признавать тот факт, что ты БЫЛ, ЕСТЬ и БУДЕШЬ в сердце моей матери на самом главном месте. Да что там – на главном. Ты – Единственный, кто поселился там, вытеснив меня навсегда. Про сестру не знаю. Ты же видишь, мы с ней не разговариваем и не поддерживаем даже видимых отношений. Наверное, так надо.

А раньше… Как же сильно я тебя тогда ненавидела. Всё, что было связано с тобой, я презирала и обещала себе – никогда я не буду такой как ты. А мать психовала, закатывала истерики после каждой моей выходки и всегда ставила тебя мне в пример. Она не понимала, что делает этим только хуже.

Я не назову тебя своим братом. Ты уж не обижайся, хорошо? Может это и звучит эгоистично с моей стороны, но ты мне чужой. А твои фото всего лишь твои фото.

Покойся с миром…

Ползу, усталая, к постели.

И вижу тридесятый сон.

А мозг… Зараза…«О, успели!»

и начинает снова он:

шальные песни, крики, танцы.

И что кому-то соврала.

И что пред ним ни грамма шанса.

И что его всегда ждала.

А тело сломлено покоем.

К подушке тянется рука.

Ну ё-моё? Ну что такое?

Когда заткнёшься, голова?

…Двенадцать ночи. Бродят психи

в натянутой моей душе.

Сжимаю нож. И голос тихий?

«Заснула, что ль, коза, уже?»

Я ненавижу эти танцы

в моей усталой голове!

А мозг поёт, а мозг романсы

и зажигает на волне…

И с нервным тиком я в постели.

И вижу тридесятый сон.

Шепчу сердито: «Офигели!»

А мозг смеётся. «Эй, динь-дон»

Она совсем не хотела романтики.

Прятала слёзы в чужих стихах.

Солнечный зайчик, косы и бантики.

След от помады – ожог на губах.

Стёртые руки под фартуком-прячутся.

И синяки на горячих плечах.

Это-Его. Но только не плачется.

Это-Любовь при горящих свечах.

Грубо и больно. Толчки ускоряются.

Плётка впивается в нежную плоть.

Сколько свидания их продолжаются?

Год? Может больше? И как побороть?

Если не хочется ласки и нежности?

Если пожар вызывает лишь боль?

…Слёзы глотать, застывать от небрежности

и подчиняться Тебе*, мой Король…

Глаза под чёлкой колдовского цвета.

Смеются губы – сладкие уста!

Ты* из огня, Тебе не надо света.

И без Тебя я вся внутри пуста.

Глаза смеются, завлекают в омут.

Там черти правят свой роскошный бал.

И сколько душ в пучине их утонут?

И сколько душ впустил на карнавал?

Тебя боюсь, Тебя я и желаю.

Опасный тигр, завлекаешь в сеть.

И сколько раз в огне Твоем растаю?

И сколько раз позволишь умереть?

Глаза смеются, понимая чувства.

И губы манят – сладкие уста!

И тает ведьма в пламени безумства.

И без Тебя она внутри пуста.

Море внутри заливает, борется с берегом.

Задыхаюсь…

Тону и каюсь…

Проклинаю…

Снова сражаюсь…

Море внутри обнимает меня так бережно.

Тёмные воды уносят раненый разум мой

и дарят желанный покой…

Где-то на берегу

чайки кричат неумело.

Верь мне, что я смогу

счастье укрыть снегом белым.

Волки поют в ночи.

Если услышишь – не надо,

просто прошу – молчи.

Счастье укроют от ада.

Где-то на берегу

я расплетаю косы.

Знаешь, я всё смогу.

Я уже стала взрослой.

Имею свойство исчезать.

Не появляться и не верить.

Когда рыдают ночью звери-

имею свойство забывать.

Имею свойство умирать.

Не превращаться в лёд и пламя.

И разрывать на части память,

пытаясь вспомнить всё опять.

Имею свойство уходить

и закрывать плотнее двери.

Когда мне больно от потери,

имею свойство всех простить…

Имею свойство всех прощать…

…Я – сердца своего вампир.

Я разучился улыбаться,

Хотя способен целый мир

Заставить над собой смеяться…«Шарль Бодлер. Цветы зла»

***

Я боль собираю в ладони.

Отдай мне – я всё стерплю.

Никто твоё сердце не тронет.

Я рядом с тобой стою.

Беду отведу руками.

Да только холоден лоб.

Ты сердце моё изранил.

И ждёт меня утром гроб.

Но рядом с тобою даже

не страшно идти мне в ад.

Не важно кто, что мне скажет.

Я в вены впустила яд.

И сердце своей рукою

тебе отдала. Бери!

Течет моя кровь рекою,

рекою в твоей груди.

Я боль собираю в ладони

и боль отдаю Луне.

Никто твое сердце не тронет.

Никто не сожжет в огне.

Смейся, мой маленький мальчик,

старик с голубыми глазами.

Девочка стала вдруг старше.

В небе родном с облаками.

Смейся, капризный, любимый.

Девочка стала умнее.

Мимо проходят все зимы.

Девочка стала сильнее.

Девочка может рукою

горы повергнуть в смятенье.

Только всегда бы с Тобою,

рядом с Тобою – мгновенье.

Рядом с Тобою не страшно

музыкой литься – сольной.

Смейся, любимый, отважно

стало мне в небе вольном.

Я самый печальный клоун.

И слёзы мои все – черны.

И тот, кто мне сердце тронул,

прокрался, не ласковый, в сны.

Слёзы мои чёрной тушью

стекают по белым щекам.

Горло стянуло удушье.

Опять разболелся шрам.

А вы насмехайтесь смело,

и тыкайте наугад.

Изранено это тело,

в душе же кровавый ад.

Я молча стерплю насмешки

и выпью холодный яд.…

Качает меня норвежский

и мой персональный ад.

Стали дети на год взрослее.

Стали зимы чуть чуть холодней.

Мы с Тобою вдвоём по аллее.

Слышишь, Дейзи? Вдвоём веселей!

Ты сердито нахмуришь брови.

Скажешь грустно: «Достала зима».

И до боли Ты руки, до крови

вдруг сожмёшь… А за окнами тьма.

Смотрят сотни простуженных окон

как гуляем вдвоём в тишине.

Из под шапки кудрявый Твой локон-

был он или всё только во сне?

Я Тебя обнимаю за плечи

и вдыхаю норвежский туман.

Верь мне, девочка. Станет легче.

Мы допишем с Тобою роман.

Где-то в Лондоне ждёт Тебя Принц…

Проплывают туманы медленно…

Прячут сотни измученных лиц…

А в душе как обычно ветрено…

Перепрыгивать через мосты,

к фонарям на огонь – как бабочка.

В этом Лондоне есть только Ты.…

Он красивый, поверь мне, мамочка…

И натягивать шарф до ушей,

допоздна по промозглым улицам…

Только рядом с ним на душе

высыхают солёные лужицы…

Раскромсай мне душу надвое.

Хочешь – вдоль и поперёк.

Только надо, только надо ли

заучить мне Твой урок?

Если хочешь, Душу грешную

положу к Твоим ногам.

Я могу с Тобой быть нежною

и покорною рукам.

Если хочешь – поцелуями

прогоню во тьму тоску.

Голубое небо – струями,

пальцем тонким – по песку.

Раскромсай меня Ты на двое

и скорми своим Богам.

…Сердце дикое и рваное

никому я не отдам.

Сапогами да копытами

мне вбивали в сердце гвоздь,

чтобы, знаешь, сердцу дикому

улыбаться не пришлось.

Но оно не подчиняется.

…Знаешь, есть такая ложь:

если сильно улыбаешься,

то воткнули в спину нож.

Я свои ножи колючие

вынимаю из груди.

Слёзы чёрные и жгучие

остаются позади.

И пускай меня копытами

давят вдоль и поперёк.

Сердце гордое и дикое

отпускаю под залог.

Громко кличу в пустоту,

подставляю солнцу руки.

Лишь за то в аду горю,

что на дне – Твои все муки.

Не закусывала их,

хоть и жгли нещадно горло.

Жар в груди моей не стих.

Только слёзы я утёрла.

…А в аду горячем бал

правят демоны и черти.

Сколько раз Ты целовал?

Сколько раз ушёл от Смерти?

И к какой иконе Ты

преклонил свои колени?

…Я в Твои прокравшись сны

забрала чужие тени…

Я умею так любить,

что другим и не по нраву,

что сумел про всех забыть,

что глаза мои – отрава.

Что целуешь красный рот

и сгораешь от пожара.

Красный рот, бесстыжий рот.

На губах – две капли жара.

И молитвы при Луне

чёрной я шепчу Богине.

…Я люблю Тебя во сне

и Тебя я не покину.

Пусть наступает темнота,

пусть оголяет полночь плечи.

Я у проклятого креста

ждала Тебя не первый вечер.

И в мой горячий мокрый рот

вливала горечь и отраву.

В ногах кружится чёрный кот.

Я собираю ночью травы.

И собираю темноту

по каплям на свои ладони.

Лишь ночью быть с Тобой могу

не погибая от агоний.

Лишь ночью пью Тебя до дна

и разделяю Твою веру,

что я – холодная волна

и где-то в небе тёмном сфера.

…Пусть наступает темнота,

пусть оголяет полночь плечи.

Я у проклятого креста

ждала Его не первый вечер.

Тёмная, тёмная ночь

смотрит в твоё лицо.

Спой мне, Красавица-Дочь

как он взошёл на крыльцо.

Как целовала рот,

красная от стыда.

Я подожду у ворот

чтобы не шла беда.

И обниму за плечо

если на сердце грусть.

В сердце твоём горячо.

Бьётся норвежский пульс.

Так пусть ветрам назло

счастьем горят глаза.

Я подставляю крыло

чтобы не шла беда.

Это было или же небыль:

Сирин песню поёт о любви.

Где бы не был, где бы Ты не был

Ты со мною, прошу, говори.

Я услышу Твой нежный голос

через сотню далёких планет.

Расплетается рыжий волос,

из души изливается свет.

Ну а Сирин всего лишь птица.

Ей не ведома эта печаль:

в каждом видеть Твои лишь лица

и сгорая шептать «Мне не жаль».

Подставлять свои слабые руки,

обжигаться о холод и жар.

…В моём мире исчезли все звуки.

В Твоём мире бушует пожар.

…Это было или же небыль:

Сирин песню пропела свою.

Где бы не был, где бы ты не был

я Тебя удержу на краю.