Межвековье - страница 13
Но однажды на площади появилась черная машина.
Она сердито сигналила людям и требуя дороги. Объезжая толпы людей, пофыркивая, обдавая всех газом и пылью, она доехала до места, где стоял Изя, и остановилась.
Из машины вышли двое военных и, поправив портупеи, они двинулись к Изе.
Площадь мгновенно умолкла, было слышно, как падает вода городского фонтана. Все смотрели в сторону Изя и его афиши, от которой немедленно разошлись зеваки.
Военные не подошли к Изя, они направились сразу к афише. О чем—то, переговорив, они встали по разные стороны афиши, и со знанием дела разглядывали ее и отрывали некоторые фотографии.
Карточки были хорошо приклеены и поэтому рвались в клочья. Эти клочья срывались с рук военных и разлетались по площади, падая под ноги людям.
Люди молча наблюдали за военными и когда они закончили свою работу и уехали, многие тоже разошлись по домам, аккуратно обходя клочки фотографий под ногами.
Изя тоже ушел, но на следующий день он снова был на площади. И все увидели, он ничего не сделал с афишей и белые пятна, словно раны зияли среди улыбающихся лиц.
И только на следующее лето Изя заклеил их новыми фотографиями.
6.
Да, когда случилась война, Изя на войну не взяли. У него зрение было плохое. А вот Мирон Степанович сам ушел на фронт и не вернулся. Наш Изя очень переживал, когда его друга не стало. Тогда такого горя было у многих.
Люди редко приходили на площадь, и клиентов стало совсем мало. И тогда, Изя зная тех, у кого мужья или отцы были на фронте, часто фотографировал бесплатно.
Он только просил:
– Улыбайтесь! Пусть они верят, что мы их любим и ждем на этой площади! И тогда они обязательно вернутся.
Но вскоре стало ясно, что многие не вернутся на эту площадь никогда. И родные, проходя по площади, часто останавливались у афиши Изя и плакали, увидев их на фото.
И таких людей стало все больше и больше. Этого не могли не заметить работники горкома, окна кабинетов которых выходили прямо на площадь.
– Надо что—то делать, – сказал однажды секретарь горкома. – Нельзя чтобы это продолжалось. Это плохо действует на моральный дух народа. Надо убрать эту афишу. Но сделать это так, чтобы не обидеть Изя и не вызвать у народа ненужных вопросов.
И вот однажды, в разгар рабочего дня, когда на площади почти никого не было, он появился там, в сопровождении двух своих сотрудников.
Вежливо поздоровавшись с Изя, он обошел афишу и, вернувшись к фотографу, сказал:
– Изя, горком ценит тебя, как одного из лучших тружеников города, а также твое мастерство. На последнем заседании горкома принято решение, определить твои фотографии в наш городской музей трудовой и боевой славы.
И не успел Изя и рта открыть, как эти два сотрудника схватили афишу и понесли в сторону музея. А секретарь, довольный своей задумкой, улыбнулся им вслед и, повернувшись, к Изя сунул тому в руку немного денег.
– Это тебе, Изя, на новую афишу, – сказал он. – Вот как одолеем фашистов, пусть на ней будут только счастливые лица.
И как в воду глядел. Очень скоро пришел он день Победы. И заблестели глянцем новые фотографии на новой афише Изя. А там все удалые и веселые лица, все в орденах и медалях, да рядом с родными и любимыми.
И снова появилось много работы у Изи. Через пару лет, афишу стали заполнять карточки с новорожденными детьми, потом, когда они пошли в садик, школу. А выпускные школьные вечера! У Изя были фотографии всех выпускников нашего города. И у меня конечно, да что там, у детей моих всех только фотографии Изя!