– А чего тебе еще ждать? Если откажешь, думаешь, медом напоят? Этого видел? – Кормак указал на Хельмута. – У него давно руки чешутся все косточки в тебе переломать, ребра через живот вытащить.
– Ждать мне, господин, есть чего, хоть и ожидание страшит меня не меньше ваших подземелий, – сообщил чернокнижник странное. – Но я согласен вам помочь. Отведите меня к нуждающейся женщине.
– Вытащишь ублюдка мертвым, останешься без головы, – отозвался с ложа Джон, – а вытащишь живым, всего лишь ногу отнимут, – добавил он и снова постучал культей по столу.
– Я запомню вашу шутку, господин сын хозяина замка, – ответил колдун.
– Если будет девочка, колдун, я подарю тебе свою здоровую ногу взамен перебитой! – пообещал Джон. Он уже ненавидел мальчика, который займет его место, но девочка или трупик любого пола его обрадуют.
– Это изменить не в моих силах, – пожал плечами колдун.
– Хорош трепаться, – Хельмут толкнул старика в спину.
Кормак и Хельмут подхватили старика и понесли в комнату. Спуститься по винтовой лестнице втроем оказалось нелегкой задачей.
– Как ты занес его сюда наверх? – спросил рыцарь у причетника, когда убедился, что три человека разом могут спускаться по лестнице только кубарем.
– На спине, – объяснил Хельмут.
– Ну так снеси его вниз, – Кормак исчез в темноте спуска, а Хельмут, бормоча проклятия, посадил старика на спину и затопал по ступеням.
Кормак широко распахнул перед слугой и пленником дверь, и колдун увидел роженицу. У ее раздвинутых ног стояли на коленях четыре старухи. У одной в руках был кубок с вином, у другой – Библия, у третьей – золотой, у четвертой – кинжал. Так повитухи младенца выманивали. Если пьяница будет, пойдет к вину, если священник – к Книге, воина привлечет блеск лезвия, скрягу и скопидома – золотой. Но ничто из верных бабушкиных средств не помогало, и ребенок уверенно сидел там, где по срокам ему быть не полагалось. Старухи обернулись на топот ног Хельмута, шамкающие рты раскрылись, готовясь изрыгать брань на посмевших нарушить неприкосновенность комнаты, но колдун опередил их:
– Вон! – прикрикнул он, возвышаясь на полголовы выше Хельмута, покрепче схватил свою лошадку за шею левой рукой, отчего Хельмут захрипел, а большим пальцем правой красноречиво указал на дверь. Такого решительного натиска на свое ремесло повитухи, собранные со всех окрестных сел, не ожидали. Побросав «дары» и шипя, словно змеи, старухи разбежались. Им и самим страсть как хотелось отдохнуть, пусть теперь хромой дед отвечает за всё, но, проходя мимо рыцаря, они не поленились высказать, что думают о проявленном недоверии:
– Спасибо, хозяйчик милой, привел черта.
– В грехе зачала, в грехе рожает.
– От старика в лимб, от бабки – в божий мир.
– Нас прочь гонит, а дитя не может, – усмехались беззубые рты.
Лишь пятая бабка, которая полоскала в горячем тазу простынь, подошла к старику:
– Хошь, по-звериному вой, а долго не стой. Рассвет скоро, – предупредила она, что время кончается.
– Знаю, – махнул рукой колдун, – останься. Обернешь.
Колдун заковылял к изголовью кровати, уселся на поднесенный бабкой табурет и прошептал заклинание.
– Нам уйти? – робко спросил сэр Кормак, внезапно проникшийся к колдуну безотчетным страхом.
– Можете остаться, – не отвлекаясь, ответил колдун, – мое искусство – не тайна.
Так ответил он и задумался. Заклинание истинного видения открыло ему, что ни болезни тела, ни духа, ни колдовские чары, ни злые духи не властвуют над роженицей. Его колдовская сила была бесполезна, этот случай находился под силами природных сил. Пальцем он начертил на белом лбу невидимую руну, но руна не помогла. Какая сила могла препятствовать естественному? Оставалась только одна такая сила.
