– Что за выходки? – разъярился Кормак.
– Может, в честь избавления от бремени звонят? – предположил Хельмут. Колдун сказал правду. Он позвонит трижды. Придется подождать.
– Откуда ж знают? – не удовлетворился таким объяснением сэр Кормак.
– Бабки донесли, – продолжал успокаивать хозяина Хельмут.
– Ворота заперты.
– Лисицы их знают, как старушечьи слухи разносятся, видать, с жабьим кваком перепрыгивают, – не унимался Хельмут. Пусть Кормак в последний раз отвлечется его компанейским пустословием. – Всегда говорил, бабьим слухам стена, что твоему гонцу брод, а дверей бы и вовсе нет, ведь в каждой двери щель, да каждая языком заткнута.
Третий удар колокола разнесся над темными холмами, и за похожим на последний стон бронзовым гулом раздался глухой грохот падающих камней.
– Завалилась колоколенка, – вздохнул Хельмут. – Но хоть не зря зодчего того вздернули, говорил же, крысит на растворе шкура безбожная.
– Кто это был? – покрасневший от страха сэр Кормак обернулся к колдуну.
– Мы скоро узнаем, – ответил колдун.
За его словами раздался новый скрежет. С таким лязгом обычно вытягивались с воротов железные цепи.
– Замковые ворота распахнулись, – вздохнул Хельмут. Ворот было не видно. Они выходили на южную сторону, а не на восточную.
Причетник поближе к молоту перехватил рукоять своего оружия. Сквозняк пролетел по комнате, задул на столе дорогие сальные свечи, и даже жаркое пламя камина, в котором можно целиком, с головой и ногами, изжарить крупного борова, что всю ночь взвивалось над бревнами в человеческий рост, одаривая зал приятным теплом и уютом, плюнуло в дымоход столпом огня и вдруг зачахло, оставив после себя несколько тлеющих угольков. Замок погрузился во тьму.
Удар кулака сотряс дверь. Один. Два. Три. «Он стучит трижды», – повторил про себя Кормак слова колдуна и громко, чтобы было слышно за дверью, спросил:
– Кто пришел?
– Гость, – ответил из-за дверей голос. – Отворяй.
– Что тебе надо? – спросил Кормак и тут же наклонился к уху Хельмута. – Нельзя впускать нечисть в дом, – вспомнил рыцарь бабушкины сказки, – чтобы оно ни говорило, не впускайте его, – шепотом подсказал он причетнику, который двинулся к двери.
– Брось суеверия, нерадивый хозяин, – ответил голос из-за двери, каким-то образом услыхавший, что Кормак говорил Хельмуту, хотя шептал рыцарь так тихо, что даже колдун его не расслышал, – двери людские да из соли круги мне не преграда.
– Ага! – воскликнул Кормак. – Уговаривать начал, нехристь. Значит, не можешь войти!
Хельмут покачал головой. Единственное во всем замке, да и во всей стране, средство, которое могло остановить гостя, находилось сейчас в его руках.
– Входи, тварь из тьмы! – позвал Хельмут. – Я давно жду тебя, дух полночный.
Кормак дернулся наподдать Хельмуту за опрометчивые слова, но звук, донесшийся от двери, отвлек его внимание. Стальные скобы, которыми крепились к камню дверные петли, противно скрипя, вывались из стены, и, потеряв опору, дубовая дверь ввалилась в комнату.
– Дверь была не заперта, – упрекнул потустороннего пришельца Хельмут.
– А речи вели, будто с сильным запором, – проговорил гость, чей силуэт вырисовывался за проемом.
– Зачем ты пришел? – повторил Кормак и больно пнул по лодыжке Хельмута, чтобы тот не вздумал снова встревать и еще больше раздражать пришельца.
– Я погляжу, законы приличия, обычаи древние приема гостей здесь чтить не привыкли. Гостя сперва приглашают к столу, местом его оделяют, мед горячий подносят в дымящейся кружке, яствами потчуют, потом уж ведут разговоры, но с уставом своим, как народ говорит, и мне не пристало в чужой монастырь с поучением лезть.
