В Российской империи, а потом и в СССР болезнь эта была распространена почти по всей стране, вплоть до Архангельской губернии. «Большая медицинская энциклопедия», выпущенная в конце 20-х годов, снабжает нас изрядным количеством сведений о малярии и, в частности, о ее распространенности в Советском Союзе. Исследования, правда, заканчиваются 1927 годом – ну да сколько успели[57].
Начиная с 1917 года страна пережила две пандемии малярии: одну – во время Гражданской войны, другую – с 1922 года (третья стартовала как раз в начале 30-х годов). Смертность от этой болезни, в общем-то, невелика. «В 1923 г. летальность при малярии, по данным стационаров, составляла в Ярославле – 2,0 %, в Астрахани – до 2,3 %, по лечебным учреждениям Дагрыбы (Дагестан) – от 1,5 % до 3,5 %, в Тифлисе – до 5 %»[58]. Но, во-первых, это в больницах – а многие больные, особенно сельские жители, в больницы не попадали, да и врачей-то в то время по деревням было – мы уже знаем, сколько. А во-вторых, здесь речь идет о малярии в целом, а смертность очень сильно зависит от ее формы. Как отмечается в «Русском медицинском журнале», «трехдневная, четырехдневная и овале-малярия являются доброкачественными инфекциями и почти никогда не приводят к летальному исходу, в то время как тропическая малярия при позднем и/или неадекватном лечении практически всегда ведет к смерти больного»[59].
Еще более интересны приведенные в «Большой медицинской энциклопедии» данные о помесячной заболеваемости. «Помесячное распределение малярии неодинаково в отдельных районах. В Европейской части РСФСР, в Белоруссии, Украине и Сибири максимум заболеваний наблюдается весной (в апреле-мае), в Закавказье и среднеазиатских республиках – в конце лета или в начале осени (в августе-сентябре)… Неодинаковое помесячное распределение заболеваний малярией зависит от преобладания отдельных форм ее: там, где преобладающей формой является трехдневная малярия (в большинстве районов РСФСР, в Белоруссии и пр.), наблюдается весенний подъем: наоборот, там, где большое распространение имеет тропическая форма малярии, отмечается летне-осенний подъем…
В период пандемии характер помесячной кривой в СССР резко изменился: в европейской части СССР, где максимум заболеваний ранее в течение многих лет приходился каждый год на май, он передвинулся в 1922 г. на сентябрь; в 1923 г. он наблюдался в июне, и лишь в следующие годы кривая снова приняла свой обычный характер с максимумом в мае. Указанное извращение помесячной кривой должно объяснить распространением в годы пандемии тропической формы малярии по всей стране»[60].
А теперь посмотрим еще раз на странный сезонный пик графика смертности, в точности совпадающий с описанием, данным «Медицинской энциклопедией». И если нам удастся найти свидетельства, что на Украине в тот год свирепствовала не обычная трехдневная, а тропическая малярия, то можно считать, что мы нашли причину летнего пика.
Свидетельство нашлось на удивление легко.
Из докладной записки Днепропетровского областного отдела ГПУ председателю ГПУ УССР Балицкому. 5 марта 1933 года.
«По Нововасильевскому району высокая смертность относится в значительной мере к массовым заболеваниям тропической малярией, которая приняла характер массовой эпидемии с большим количеством смертельных исходов»[61].
Казалось бы, откуда малярия в марте, когда никаких комаров нет и в помине? Все дело в особенностях протекания этой болезни в наших широтах. Инкубационный период плазмодий в северных и средних широтах Европы (в которых находится большая часть областей Украины), в отличие от тропических 8-10 дней, составляет до 14 месяцев, так что человек, заразившийся осенью, может заболеть, например, весной следующего года, а может и летом.
