– Возьми, – сказала она и протянула мне простой серебряный крестик. Я так и не понял, откуда она его вытащила, он как будто сам собой появился на ее морщинистой ладони.
– Держи, сынок, – сказала бабка, – и носи его, не снимая. Восьмого сентября он спасет твою жизнь.
Ночью мы взяли троих боевиков на западном склоне высоты 532. Совсем мальчишки, они не умели воевать, они даже не организовали охранение. У них было только два автомата на троих. Исход боя решило то, что в обоих автоматах заклинили патроны и эти, с позволения сказать, бойцы не смогли быстро устранить неисправность.
Восьмого сентября мы попали в засаду. Меня контузило в самом начале боя, и я провалялся в канаве до тех пор, пока бой не кончился. Тогда я остался в живых один из взвода. В медсанбате сказали, что контузия легкая и я могу быть в строю. До дембеля оставалось меньше двух недель, я хотел остаться на сверхсрочную, обо всем было договорено, но замкомполка отказался подписать контракт. Он не сказал ничего определенного, но я все понял по его глазам. Он считал, что восьмого сентября я струсил.
Так я нежданно-негаданно очутился на гражданке. Почти месяц искал работу, в конце концов нашел место водителя и одновременно грузчика «газели» Гургена Владиленовича. Дерьмовая работа, но я был рад, что удалось найти хоть что-то. Радовался до сегодняшнего дня.
А больше нет работы, и скоро не будет жизни. Что это никто не стреляет? И тихо как-то… Я открыл глаза.
3
В лесу лежал снег. Он лег совсем недавно, еще не затрудняет передвижения, но он уже лежит.
Какой снег? Какой лес? Где дорога? Где менты? Где Ицхак, в конце концов? Я отпустил крестик, и он провалился в многослойные недра моего камуфляжа. И я увидел Ицхака.
Он настороженно озирался по сторонам, выставив перед собой пистолет, как американский полицейский в голливудском фильме. Это был АПС – автоматический пистолет Стечкина, серьезное оружие, отличное по стрелковым качествам и очень надежное, но крайне трудное для обучения. Только настоящие профессионалы предпочитают «стечкина» более распространенным ПМ и ТТ.
– Что случилось, Сергей? – спросил Ицхак.
В его голосе явно прорезался акцент, раньше почти незаметный. Очевидно, волнение. Я сообразил наконец, где я слышал акцент, подобный тому, который раньше считал еврейским. Отличная идея – замаскировать чеченца под еврея: русский вряд ли заметит подделку, кроме того, нормальному русскому человеку даже в голову не придет, что кто-то может прикидываться евреем.
А вокруг расстилался лес. Обычный среднерусский лес, каким он бывает, когда осень сменяется зимой. Только дорога Москва-Крым куда-то исчезла вместе со всеми машинами. И поле справа от дороги превратилось в лес. А «газель» наша лежала на боку посреди поляны и казалась настолько же естественной деталью пейзажа, как белый медведь посреди джунглей.
– Что случилось, Сергей? – повторил вопрос Ицхак.
– Да ничего не случилось, Ицхак, – ответил я. – Или как там тебя зовут? Аслан? Шамиль?
Ицхак подозрительно посмотрел мне в глаза и ответил:
– Усман. Я не вайнах, я араб.
– Араб? – удивился я. – Араб и маскируешься под еврея?
– Джихад списывает все грехи. Так все-таки в чем дело? Что произошло?
– Не знаю, – ответил я, стараясь говорить равнодушно.
– Ты лжешь! – Ицхак, то есть Усман, раздраженно дернул пистолетом. – Я чувствую, ты что-то знаешь. Говори! Я пожал плечами и начал говорить.
