К этой петиции Гапон приложил письмо к императору. В нем он писал: «Государь! Боюсь, что твои министры не сказали тебе всей правды о настоящем положении вещей в столице. Знай, что рабочие и жители г. Петербурга, веря в тебя, бесповоротно решили явиться завтра в 2 часа пополудни к Зимнему дворцу, чтобы представить тебе свои нужды и нужды всего русского народа. Если ты, колеблясь душой, не покажешься народу, и если прольется невинная кровь, то порвется та нравственная связь, которая до сих пор существует между тобой и твоим народом. Доверие, которое он питает к тебе, навсегда исчезнет. Явись же завтра с мужественным сердцем перед твоим народом и прими с открытой душой нашу смиренную петицию. Я, представитель рабочих, и мои мужественные товарищи ценой своей собственной жизни гарантируем «неприкосновенность твоей особы». Свящ. Г. Гапон. 8 января 1905 г.».
В тот день Николай II записал в своем дневнике: «8 января. Суббота. Ясный морозный день. Было много дел и докладов. Завтракал Фредерикс. Долго гулял. Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120 000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник – социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах».
Из этой записи в дневнике не ясно, ознакомился ли царь с петицией рабочих и письмом Георгия Гапона, или нет. В ходе же своего доклада царю министр внутренних дел П.Д. Святополк-Мирский скорее всего сообщил царю о переброске войск, которые направлялись в столицу «для усиления гарнизона». Истекали последние часы до 9 (22) января 1905 г. – дня, с которого ведет отсчет первая русская революция.
Как завели в западню первую русскую революцию
События, которые разразились на следующий день в российской столице, назревали давно. Нужды питерских рабочих, о которых шла речь в их петиции Николаю II и в письме царю от Гапона, были лишь частью множества проблем России, накопившихся к началу нового столетия. Не только революционеры, но и все мыслящие люди страны все чаще говорили о неминуемости грандиозных общественных потрясений. Своеобразным отражением этих настроений стало стихотворение Блока, написанное им 3 марта 1903 г. и открывавшееся словами: «– Всё ли спокойно в народе?/ – Нет, император убит./ Кто-то о новой свободе/ на площадях говорит».
Поражения российской армии в ходе Русско-японской войны, начавшейся в конце января 1904 года, обнажили отставание России в развитии ряда отраслей хозяйства и транспортной системы, плохую организацию вооруженных сил, вопиющее казнокрадство. Об этих и других пороках существующей системы все чаще говорили ораторы в ходе так называемой «банкетной кампании», охватившей либеральную общественность с осени 1904 года. В ноябре 1904 г. на Петербургском общеземском съезде, на котором были представлены либеральные организации «Союз освобождения» и «Союз земцев-конституционалистов», была выдвинута программа политических реформ, предусматривавшая создание народного представительства с законодательными правами, расширение гражданских свобод.
Говорили о пороках существующей системы и причинах поражений русских армий и на собраниях питерских рабочих. Гапон вспоминал: «Когда выяснилась вся неспособность вождей армии и флота, все злоупотребления, вся деморализация и когда, наконец, поражения за поражением стали сыпаться на головы нашего самоотверженного войска, рабочие возненавидели войну и все смелее и смелее стали критиковать ответственное и во всем виноватое правительство… Хотя требование обществом реформ и разрасталось в колоссальных размерах, но мне казалось, что наша рабочая петиция должна быть подана только в один из критических моментов, вроде падения Порт-Артура».
