– Понял, – обрадовался я своей смышлености. – А почему я здесь? И почему ты здесь?
– Я здесь, потому что это гнездо мое. Вечно подбрасывают мне тех, кому пора вылупиться, – голос Грифона был насмешлив, но добродушен. – А ты здесь, потому что захотел себя наполнить. Но можешь и обратно вернуться, – как будто ледяной ветер прошумел в голосе Грифона, – в любой момент можешь. Скажешь себе: назад – и повернешься к своему Пути спиной. Вот и вся премудрость.
– Я не хочу спиной… Мой Путь начинается здесь? Он уже начался?
– Первый шаг сделать помогу. Дальше – сам!
Огромная голова склонилась ко мне. В свете розовеющего горизонта перья переливались металлическим блеском. В гладкий выпуклый глаз заглянул я, как в зеркало: жалконький, взъерошенный, еще бы, только что вылупился. Лицо наполовину в тени, глазик круглый, ротик приоткрыт. Похож ли на себя? Можно подумать, я помню, каким был.
Загнутый крюком клюв раскрылся, сильно, но не больно сдавил мое тело с боков и поднял. Изогнувшись, Грифон аккуратно опустил меня на свою плотную теплую спину. С двух сторон громоздились огромные крылья с твердыми блестящими перьями. Я почувствовал себя младенцем в кроватке.
– Удобно сел?
– Ага, удобно.
– Заройся в перья на моей шее и держись.
– А если упаду?
– Значит, не твой был этот Путь. Смотри вперед – там сейчас загорится Свеча. И Путь твой начнется.
Горизонт уже не светил, а вспыхивал яркими пятнами. В его свете ясно видел я каменистую пустыню, разглядел и ручеек, текущий из одной бесконечной дали в другую бесконечную даль. Пустыня розовела с каждой секундой, будто раскаляясь изнутри.
– Ты видишь? Смотри, малыш!
Над горизонтом зажглась ослепительная искра, потянулся от нее пламенный язычок.
Вот плеснуло – и полилось!
И увидел я рядом родные глаза, и согрела ладонь мою родная рука, застучало рядом сердце в такт с моим. И тогда наполнился я до краев!
– Увидел, малыш? Все увидел? Молодец, мой птенчик! А теперь в путь.
И поднялись шатром надо мною могучие крылья.
Без сил, почти без сознания опустился я на землю. Над головой моей гулко захлопали крылья: «Прощай, малыш!» – донесся низкий голос и растаял в светлом небе.
Прикрыл я глаза и сидел долго-долго, не чувствуя ни рук, ни ног, как в миг своего рождения. Так велико было мое напряжение, так держался я из последних сил за жесткие, как металл, перья Грифона, так вжимался я ногами в малейшие неровности на шкуре Грифона, что совершенно обессилел.
И как-то незаметно задремал.
Разбудило меня новое ощущение тепла и покоя в ногах и правой руке. Особенно тепло было руке, тепло и щекотно. Что-то живое дышало теплом под нею.
Потихоньку возвращаясь из сна, я удивился, а что ж я не вижу ничего! Темно? Да нет, я просто забыл раскрыть глаза и сижу, как слепой. Глаза, раскройтесь!
Огромный пес у моих ног вопросительно заглядывал мне в глаза, высунув от усердия розовый язык. Славный, большой, белый пес с бурыми пятнами и густой теплой шерстью. Правая рука моя лежала на его лохматой голове, и чуткие уши щекотали ладонь.
– Просыпайся, что ли! Здоров ты спать, щеняра! Глазенки прорезались – так ты смотри на мир, впустую ими не хлопай! – добродушно проворчал пес. Он, кажется, засиделся, сторожа мой сон, и ему не терпелось размяться.
Выскользнув из-под тяжелой моей руки, он встряхнулся и исчез из виду. Окончательно придя в себя, я обвел взглядом мир. Оказалось, что я удобно сижу на старом замшелом пне, а спина моя опирается o широкий ствол дерева. Густая листва с низко склоненных ветвей защищает меня от солнца, уже поднявшегося высоко над горизонтом. Вокруг луга, белые от кашки, далекие холмы и деревья с раскидистыми кронами. Кажется, так в разных миссионерских книжечках изображаются райские кущи. По этим кущам уже деловито носился мой Пес, аккуратно помечая каждое дерево. Закончив обход, он потрусил ко мне, приветливо помахивая хвостом.
