Миграция и эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы XVIII-XX вв. - страница 13

Центральноевропейская региональная идентичность венгров значительно углубилась в сознании населения страны уже после изгнания турок, когда Венгрия оказалась под властью австрийских Габсбургов, которые, будучи императорами Австрии, становились также королями исторической Венгрии. Сосуществование целого ряда народов под крышей единой Габсбургской империи, расположенной между слабеющей Оттомансмкой империей и набиравшей силу Россией, несомненно, способствовало становлению и развитию регионального самосознания как венгров, так и остальных народов юговосточной части центральноевропейского пространства. И хотя настало время, когда империя Габсбургов (которая, в отличие от западноевропейских империй не имела своих колоний и поэтому в классическом понимании и не считалась таковой)22 была вынуждена отказаться от амбиций по объединению всего пространства Центральной Европы, именно она заложила основы наиболее приемлемого и коренным образом отличавшегося от германского варианта центральноевропейского существования для значительной части её народов. Созданная вскоре на её базе дунайская монархия, как известно, вообще отказалась от имперского статуса и имперской идеи.

В условиях XIX в., когда происходил процесс формирования современных наций, начали складываться условия для возникновения не только региональной, но и национальной (причем одно не ислючало, а только лишь дополняло другое) самоидентификации народов. Нельзя в то же время отрицать, что углубление национального самосознания в дальнейшем стимулировало не столько сближение, сколько отдаление друг от друга народов, населявших Габсбургскую монархию. Между ними по ряду причин началось возникновение и усиление противостояния на национальной почве. Известным конечным итогом такого исторического развития в дальнейшем стал распад Австро-Венгерской монархии и «расселение её населения по отдельным национальным квартирам».

Следует однако отметить, что во владениях Габсбургов, а затем в рамках Австро-Венгрии, проживало 11 национальностей, принадлежавших к тому же к 7 религиозно-культурным конфессиям, что придавало дополнительный национальный колорит монархии. Такое национально-культурное многообразие коренным образом отличало монархию Габсбургов от Великобритании, где присутствовала доминанта одной нации, или от Франции, Германии и Италии, где национальная однородность населения была очень высокой. И хотя многоязычную массу Австро-Венгрии и объединяло некое общеее центральноевропейское сознание и менее прочная монархическая принадлежность, этим идентичностям в условиях национального возрождения противостояла крепнущая национальная идентичность, которая в менявшихся условиях со временем так или иначе начала раскалывать политическое единство монархии. По данным статистики 1910 г. только в Цислейтании, т. е. австрийской части монархии (на территории 300 тыс. кв. км с населением 28,5 млн. чел.), проживали австрийские немцы (36%), чехи (23%), поляки (16%), украинцы (13%) и словенцы (5%). На территории же Транслейтании, т. е. венгерской части монархии (325,411 кв. км с населением 20,8 млн. чел.) – венгры (54,5%), румыны (16,1 %), словаки (10,7%), немцы (10,4%), подкарпатские русины (2,5%), сербы (2,5%), хорваты (1,1%) и прочие (2,2%)23. Удельный вес австрийских немцев и венгров в составе всего населения Австро-Венгрии в целом на том этапе оказался ещё ниже (соответственно 25% и 17%), что не позволяло их называть доминантной силой монархии. С 1867 по 1918 г. монархия прошла большой путь в экономическом и культурном развитии, однако всё ещё отставала от названных западноевропейских государств, уже не говоря о том, что между отдельными регионами Австрии была колосальная разница в уровне развития (ведь Чехию, например, от Боснии или Нижнюю Австрию от Буковины отделял целый мир). Многие из народов монархии в условиях пробуждения наций ставили и добивались своих национальных целей, стремились к утверждению другой политической системы либо к присоединению к единокровным братьям за пределами монархии. Тем не менее указанный период их совместного проживания в рамках единого могущественного государства Центральной Европы запомнился многим из них далеко не с худшей стороны. Венгерский историк Андраш Герё, досконально изучивший самые различные аспекты истории монархии, с полным правом констатировал: «Монархия (с входившей в неё Венгрией) – вопреки всякому легитимационному смешению, вопреки всем социальным противоречиям, а может быть, именно благодаря им, – имела свою большую тайну, которая заключалась в том, что в ней можно было жить. Политика не вмешивалась в жизнь людей, в их повседневное бытие, что явилось немалым достоинством, особенно если иметь в виду, что в ХХ веке совсем иное было отношение к этому вопросу»