Михаил Лермонтов: тайны судьбы и творчества - страница 6

Внешнее несходство американо-еврейский автор кладет в основу семейного конфликта Лермонтовых. Он смело предполагает, что когда Юрий Петрович увидел, что у сына черные глаза, кожа смуглая, да родился он на «два-три месяца» раньше срока, то «юридический отец» начал пить, играть, вымогать деньги у богатой тещи… А юный Лермонтов, проникнув в семейные тайны, разочаровался и в шотландцах, и в испанцах, стал обращаться к еврейской тематике, хотя «ни одного еврея в его окружении не было». Откуда же подобное влечение, если не зов крови? Да и пишет поэт, умиляется представитель богоизбранного народа, о его соотечественниках только с положительной стороны: «все герои еврейской национальности представлены как люди добрые, честные и отзывчивые к чужому горю… Лермонтов пишет характеры этих героев с такой любовью.». Однако самым загадочным является то обстоятельство, нагнетает страсти Н. Моше, что, в отличие от испанской тематики, поэт в последующие годы неоднократно возвращается к еврейской тематике. «И это тем более удивительно, если учесть, что на протяжении своей жизни поэт не имел никаких контактов с людьми еврейской национальности. До четырнадцати лет он жил в Тарханах под неусыпным оком своей бабушки и если в кои веки забредал какой-нибудь мелкий торговец, в барский дом его, конечно, не пускали. Среди соседей и университетских друзей также не было ни одного еврея, что их не было среди юнкеров и гвардейских офицеров – можно не сомневаться. И тот факт, что Лермонтов неоднократно возвращался в еврейской тематике, уже по сам по себе является уникальнейшим явлением в русской поэзии и говорит о многом. Невольно возникает вопрос: какими корнями питалось это внутреннее влечение поэта к еврейским мотивам?»

Полет фантазии Надира остановить трудно, недаром он известен в своей среде как автор фантастических рассказов. Если бы он был литературоведом, то непременно знал бы, что, по крайней мере, с одним евреем Михаил Юрьевич был хорошо знаком: Ансельм Левиз был домашним доктором в Тарханах и сопровождал Лермонтова на Кавказ, а затем в Москву. А почему бы не предположить, что юноша, искавший идеал в прошлом не только Шотландии, Испании, России, Италии, мог найти положительные примеры в Священной книге, знание которой в те времена было обязательным? Но это так, к слову.

Мне бы хотелось защитить от грязных нападок претендующего на новизну мышления автора мать Лермонтова – Марию Михайловну. Надир Моше уверяет, что к моменту женитьбы Ю. П. Лермонтов не был избранником сердца Марии Михайловны, сердце ее принадлежало другому (но не уточняет, кому именно), а являлся кандидатурой, подысканной и навязанной столыпинской родней – «во имя спасения чести семьи». Как бы ни было велико желание Моше найти в крови великого русского поэта гены своей нации, умозаключения нельзя строить на домыслах извращенного сознания. Можно апеллировать только к фактам.

Мария Михайловна воспитывалась глубоко верующей матерью, о которой никто из современников не сказал ни одного плохого слова – она пользовалась уважением не только окружающих, но и власть предержащих. Марии было 17 лет, когда она вышла замуж за Юрия Петровича, скромного отставного капитана, по страсти, сломив сопротивление матери, которая считала избранника и, как оказалось, была права, недостойной партией для ее дочери. Браки по страсти редко бывают счастливыми. Об этом знала и Елизавета Алексеевна, также вышедшая замуж по сильной страсти.