Часа через два после их выхода из Семиловского Михаил вдруг остановился.
– На дороге никого нет? – спросил он.
– Решительно никого, – отвечала Надя.
– Разве ты не слышишь стук позади нас?
– В самом деле, слышу.
– Если это татары, нам придется спрятаться. Посмотри хорошенько.
– Подожди, Михаил, сейчас, – отвечала Надя.
Она вернулась назад по дороге, делавшей в этом месте крутой поворот направо. Михаил Строгов остался один, он прислушивался.
– Это просто телега, – сказала Надя, вернувшись, – едет какой-то молодой парень?
– Один?
– Один.
Михаил с минуту колебался, что делать. Спрятаться или попытать счастья и попросить проезжего незнакомца подсадить к себе на телегу, уж если не обоих, то хоть ее одну? Для него лично достаточно было бы только держаться рукою за край телеги; в случае надобности он мог бы даже подталкивать ее и помогать лошади везти. Силы еще не оставили его, но Надя? Он чувствовал, что бедная девушка совсем выбилась из сил. Он решил подождать. На повороте показалась телега, запряженная одной лошадкой, некрасивой, но доброй и сильной на вид, как и все лошади монгольской породы. Около телеги шел молодой парень и правил, за телегой бежала собака. Надя сейчас же узнала в нем русского. Лицо у него было доброе, но флегматичное, с первого раза внушающее доверие.
Возница, добродушно улыбаясь, поглядел на молодую девушку.
– И куда это вы идете? – спросил он, уставив на нее свои круглые, добрые глаза.
Этот голос показался Михаилу знакомым. Он положительно где-то слышал его. Да, конечно, по одному этому голосу он узнал возницу, и лицо его прояснилось.
– Ну так куда же вы идете? – повторил тот свой вопрос, обращаясь на этот раз прямо к Михаилу.
– Мы идем в Иркутск, – отвечал тот.
– Ого! Видно, ты, батюшка, не знаешь, сколько верст-то до Иркутска?
– Знаю.
– И идешь пешком?
– Пешком.
– Ну ты еще ничего, а барышня-то как же?
– Это моя сестра, – поспешил назвать ее этим именем Михаил.
– Да, сестра твоя, батюшка! Но поверь мне, ведь ей ни за что не дойти до Иркутска!
– Послушай, друг, – отвечал Михаил Строгов, подходя к нему. – Татары нас ограбили, что называется, дочиста, у меня нет ни копейки, чтобы тебе заплатить. Но если бы ты был так добр, посадил бы к себе мою сестру! Я пошел бы пешком, даже, если нужно, побежал бы! Я не задержал бы тебя ни на час…
– Брат! – воскликнула Надя. – Я не хочу… я не хочу! Послушайте, мой брат слепой!
– Слепой? – переспросил молодой парень, сочувственно поглядывая на Михаила.
– Татары выжгли ему глаза! – отвечала Надя.
– Выжгли глаза? Ах бедняга! Я еду в Красноярск. Садись и ты вместе с сестрой в мою бричку. Ничего, малость потеснимся, да зато все втроем усядемся. Собака пусть бежит. Только предупреждаю, я еду тихо, боюсь замучить лошадь.
– Как тебя зовут? – спросил Михаил.
– Меня-то? Николаем Пигасовым. А что?
– Я никогда не забуду твоего имени, – отвечал Михаил.
Кибитка тронулась. Лошадь, совсем не понукаемая Николаем, бежала иноходью. Если Михаил Строгов ничего не выигрывал во времени, то зато Надя могла хоть немного отдохнуть. И действительно, усталость молодой девушки была так велика, что, убаюканная равномерной тряской телеги, она заснула как убитая.
Михаил с Николаем уложили ее как только могли покойнее и удобнее. Добрый парень совсем расчувствовался.
– Какая она красавица, – сказал он.
– Да, – отвечал Михаил Строгов.
– Ну, батюшка, ведь это того, уже очень храбро! А если так посмотреть на них, какие эти малютки хрупкие да слабые! А вы издалека идете?
