Михримах искала его взгляд, и на мгновение, когда он окинул взглядом балкон, их глаза встретились. Легкая, теплая улыбка тронула уголки его губ, предназначенная только для нее, его Луноликой. Сердце Михримах наполнилось радостью и гордостью. В этот момент, среди всей этой роскоши и власти, она чувствовала себя центром его мира, пусть и на краткое мгновение.
Она наблюдала, как визири по очереди подходят к отцу, кланяются, целуют край его одежды. Ибрагим-паша был первым. Он поклонился глубоко, но когда выпрямился, в его взгляде не было рабской покорности, только уважение и уверенность. Они обменялись несколькими словами, слишком тихими, чтобы Михримах могла их разобрать, но она видела, как отец кивает, слушая своего Великого визиря.
Хюррем рядом с ней была неподвижна, как статуя, но ее глаза не упускали ни одной детали. Михримах чувствовала, как мать учит ее всему, не произнося ни слова – учит читать лица, понимать невысказанное, чувствовать потоки власти.
После приветствия Султан и его окружение отправились в мечеть на пятничную молитву. Двор постепенно опустел, но атмосфера напряженности оставалась.
Вернувшись в свои покои, Михримах спросила у матери, осмелившись нарушить ее молчание: "Мама, почему Ибрагим-паша так… силен?"
Хюррем посмотрела на нее, и в ее глазах мелькнуло что-то, похожее на сталь. "Он силен, моя Луноликая, потому что падишах доверяет ему. Но в этом мире, власть – это как вода в ладонях. Сегодня она есть, завтра может утечь. Истинная сила не в должности, а в мудрости и преданности династии." Она говорила общими фразами, но Михримах чувствовала, что в ее словах скрыто нечто большее, предупреждение или обещание.
Она поняла, что мир ее отца и матери не ограничивается стенами гарема и семейными узами. Он простирается далеко за пределы дворца, охватывая целую империю, и этим миром управляют не только любовь и родство, но и расчет, амбиции и соперничество.
Михримах была дочерью этого мира. Она была золотым цветком, который поливали любовью и роскошью, но который рос на почве, удобренной политикой и амбициями. Она начала осознавать, что ее уникальное положение – быть дочерью Султана и Хасеки – давало ей не только привилегии, но и делало ее частью сложной игры, правила которой ей еще только предстояло узнать. Золотая клетка защищала ее, но также являлась сценой для драмы, в которой ей предстояло сыграть свою роль.
Глава 4
Шли годы, Михримах становилась старше, и ее мир расширялся. Она больше не была просто маленькой девочкой, зависящей от матери и нянек. Она училась. Она росла. Она начинала понимать многое из того, что раньше казалось ей загадкой.
Хюррем Султан все чаще привлекала ее к своим делам. Михримах присутствовала на приемах послов, наблюдала за переговорами с важными персонами, слышала секретные разговоры. Она училась у матери искусству дипломатии, умению читать между строк, видеть скрытые намерения.
Хюррем научила ее, что сила женщины не в ее красоте, а в ее уме и влиянии. "Женщина может править миром, не выходя из своих покоев," – часто говорила мать. "Важно знать людей, понимать их слабости и использовать свои возможности."
Михримах изучала языки – помимо родного турецкого, она уже свободно говорила на персидском и арабском, начинала учить итальянский и греческий. Она читала историю, философию, поэзию. Она интересовалась искусством и архитектурой. Ее вкусы формировались, и она понимала, что хочет оставить свой след в этом мире.
