– Ты безжалостна, Жанна, – разочарованно вздыхает Нильс. – Но я тоже согласен. Пусть и втроём.
Я перевожу дыхание. Моё тело согревается. Подальше от Центра. А главное – от этой безумной женщины и её услужливого красавца. Две недели передышки. Хоть что-то. Мне хочется плакать и смеяться одновременно. Я чувствую себя как раб, с которого сняли цепь.
– Отправляйтесь по домам и будьте готовы к восьми вечера, – возбуждённо приказываю я.
– Никогда не понимала, почему красивый парень оставляет тебя холодной как мрамор, а каникулы в деревне приводят в такой восторг, – с сожалением произносит Жанна.
– А ты куда? – удивляется Нильс. – Ты не идёшь собираться?
– Осталось уладить одну мелочь.
С последнего этажа небоскрёба «Хант Инкорпорейтед» открывается ещё более впечатляющий вид, чем из окон нашего пентхауса. Когда смотришь на реку, текущую вдаль, на анфилады высоток на берегу, на силуэты теплоэлектростанций на горизонте, чувствуешь себя хозяином города и мира. Я развалилась на диване, вытянув ноги и водрузив ботинки на белый кожаный подлокотник. Отец дождался, пока секретарша, совершенно сбитая с толку, уплывёт в приёмную, покачиваясь на длиннющих каблуках – настоящая доблесть при ковровом покрытии толщиной в пять сантиметров, – потом поднялся из-за стола на другом конце гигантского кабинета и приблизился.
– Сколько мне будет стоить это удовольствие?
Я разглядываю его. Немного сутулый, в шикарном костюме, он говорит со мной как с важным гостем, которого не смогли выставить на улицу. Я кручу в руках бутылку колы. Дэйзи (или типа того) протянула мне её, держа кончиками ухоженных пальцев. С удовольствием проливаю несколько капель на незапятнанный ковёр.
– Извиняюсь. – Носком ботинка я растираю коричневую жидкость, чтобы быть уверенной, что цвет впитается.
– Лучше скажи, зачем пришла, – говорит отец, слегка раздражаясь. – Я не привык видеть тебя здесь…
– Дома тоже.
Он машинально улыбается и устраивается в кресле напротив, положив ногу на ногу.
– Ты не на уроках?
– Сейчас уже каникулы. Знаешь, несколько тоскливых недель, которые люди обычно проводят вместе с детьми.
– Конечно. Каникулы.
Излюбленный приём: повторить последние слова собеседника, словно они отскочили от него, как от стенки, не произведя никакого эффекта. Я знаю, этому человеку неведомо чувство вины, но не могу удержаться, чтобы ещё раз не попытаться. Я продолжаю надеяться. Если перестану, будет слишком больно.
– Хочешь поехать куда-нибудь? – догадывается он.
– Да.
– Не проблема. Обсуди это с матерью, я смогу, возможно…
Я невольно выпрямляюсь, не веря своим ушам.
– …к нам присоединиться?
– Нет-нет. Забронировать самолёт. Это будет зависеть от того, куда вы решите отправиться.
Я улыбаюсь, закипая от ярости на себя саму и на свои иллюзии. Лучше улыбаться, чем запулить ему в лицо бутылку.
– Я хочу поехать с двумя приятелями.
– С кем?
– Ты их не знаешь. Мои лучшие друзья. Всего лишь с садика.
– Куда вы хотите поехать? – Он невозмутимо уходит от удара.
– В замок.
– Наш замок?
Такое впечатление, что кто-то незнакомый попросил у него миллион долларов. Я резко встаю.
– Ладно, забудь. Подыщу что-нибудь другое.
– Подожди.
Я уже на пороге, уже открыла дверь. Я оборачиваюсь, едва не врезавшись в секретаршу, которая умирает от желания всё увидеть и услышать.
– Ты возьмёшь с собой своего брата?
– Моего семилетнего брата? Ты шутишь или как?
– Он будет рад. У меня сейчас нет времени им заниматься. И, похоже, ему… не хватает внимания.
