Лена не самый внимательный и исполнительный работник, поэтому сюда точно не придет.
А так, ключ от второй сестринской есть только у нескольких врачей, но им здесь точно нечего искать.
Так, что снова привет, стулья.
Эх, хоть бы матрасик какой был. Хотя, сейчас у меня появились сумки с вещами, поэтому я делаю с помощью одежды себе более удобное ложе.
Даже пледик успела утащить из квартиры. Вообще красота.
Жизнь налаживается!
Я еще и наврала, что у меня в квартире поломка и воду перекрыли. Поэтому, Татьяна Сергеевна мне официально разрешила принимать душ в больнице.
Чистая, не совсем голодная, еще и с пледиком.
Для счастья нужно не так уж и много на самом деле.
Покончив с ужином, я выключаю свет и разувшись, ныряю под плед.
Сегодня набегалась, конечно. Особенно в конце дня, когда взяла на себя всë отделение.
Но оно того стоило. Я хотя бы больше не видела смазливой самодовольной рожи Максима Гуляева.
“Всë равно будет так, как сказал я, куколка”.
Внезапно раздается его голос в моей голове.
И меня это невероятно злит.
Почему я вообще о нем думаю? Тоже мне, важная персона.
Бесит.
Сердито повернувшись на бок и злясь на саму себя, я наконец-то засыпаю.
Увы, ненадолго.
В какой-то момент до меня доносится щелчок замка, а после включается свет.
Я быстро вскакиваю и встречаюсь с колючим взглядом Артема Амосова, кардиолога.
Блин, он-то здесь что забыл?!
– Где Мальцев? – Холодно спрашивает он.
Серьезно? Амосов считает что наш зав будет сидеть в запертой дневной медсестринской?
– Пошел в подсобку вроде или проверять санитаров. – Говорю я какой-то бред, лишь бы не молчать и побыстрее от него избавиться.
– Ясно.
Он медленно окидывает комнату взглядом и останавливается на моих чемоданах.
Плохо дело.
Я быстро сажусь и начинаю натягивать кроссовки.
– Это что такое? – Кивает он на мои чемоданы.
Всë. Конец.
– Я уйду сейчас. – Торопливо говорю я.
– А на стульях почему валяешься?
– Ммм… смена закончилась, уснула. Я уже ухожу. – Повторяю я.
– Почему с чемоданами?
– Переезжаю…, – продолжаю я сыпать отговорками, но Амосов стучит пальцем по шикарным часам у него на запястье.
– Час ночи. Куда ты переезжаешь?
Блин, ну чего он докопался?! Это вообще не его отделение, что он здесь забыл?
– Зав знает? – Амосов задает контрольно-убийственный вопрос.
– Нет, пожалуйста, не рассказывайте. Мне… остановится негде. Парень выгнал…
Мне почему-то стыдно признаться, что выгнали меня родители.
– Родители?
Логичный вопрос. Обычно к ним в первую очередь и обращаются, но не в моем случае.
– Они далеко. Очень. – Снова вру я.
– Ты в курсе, что в больнице запрещено жить?
Я опускаю глаза.
– В курсе. Мне правда негде остановится. Это на пару ночей, обещаю. Я придумаю что -нибудь. Не говорите.
Амосов задумывается, а после внезапно спрашивает.
– Ты же у себя в отделении всех пациентов знаешь?
– Конечно.
– Гуляева?
Я едва не фыркаю, услышав эту фамилию.
– Этого? Как же знать. Лежит в вип-палате.
Не сомневаюсь даже.
– Знакомы?
– Я один раз к нему заходила, – кажется язвительную гримасу сдержать не получилось. – С меня хватило. Надеюсь побыстрее выпишут.
– Дело у меня к тебе есть.
– Какое?
– Помогу тебя в мед устроить, есть у меня там знакомства, курсы веду по хирургическим швам. И не скажу никому, что ночуешь тут.
Как-то неожиданно он начинает преимущества перечислять. Что задумал?
– И что же от меня надо? Если вы какие-нибудь темные дела проворачиваете, то спасибо, не интересует. Даже ради поступления.
