— Дашунь, расскажи мне о своей маме?
— Маме?! — растерянно моргнула Золушка, не ожидавшая такого вопроса. Серые глаза с зелеными искрами испуганно округлились, а по лицу словно болезненная судорога прошлась.
Н-да, у девочки явная психологическая проблема.
— Да, о маме. Хочу знать, какой она была. Мне кажется, что ты до пор не можешь отпустить ситуацию, в итоге у тебя внутри постоянная боль.
Сейчас у нее глаза олененка Бэмби. В них одновременно испуг, тоска и мука.
— О любимых людях надо говорить, вспоминать, даже если их нет рядом с нами.
— Н-надо, — голос Золушки дрогнул, — но ты прав, мне до сих пор больно, что мама погибла. Мне ее очень не хватает. Очень… — Ярко-зеленые сейчас глаза наполнились влагой, стали еще больше и выразительней.
Бедная моя сиротка. Очень хотелось обнять ее, такую растерянную, ранимую и одинокую. Но весла, будь они неладны…
— Это, видимо, потому, что ты потеряла маму в результате трагедии. Расскажи, какой она была?
— Мама, — голос Даши Мельников продолжал дребезжать, — она была необыкновенной женщиной. Светлой, любящей, очень доброй. Представляешь, я не помню ни одного случая, чтобы она на меня кричала.
— Разве можно на такую миленькую девочку кричать. Думаю, ты была очень послушной в детстве.
— Была, но все равно, как и все дети, шалила, капризничала, проявляла эгоизм. На тот момент я ведь являлась единственным и любимым ребенком в семье. Только мама не ругалась, не злилась, даже не раздражалась особо. Удивительно, но нам всегда было интересно вместе. Мама для меня была не только заботливой родительницей, но и лучшей подругой, я ей все свои тайны доверяла. Да что там, она была моей вселенной, и в ней меня любили, холили и лелеяли.
— И как же наказывали маленькую, в целом послушную, но иногда ужасно упрямую Дашу? — улыбаясь, спросил я.
— Для меня самым страшным наказанием было, когда мама со мной не разговаривала.
— А меня обычно наказывали какими-то ужасными лишениями.
— Ужасными? — вопросительно подняла бровки Даша.
— Да, ужасными. Лишали компьютера, телефона, прогулок с друзьями, картинга и, о ужас, самое страшное, кусочка бисквитного пирога нашей экономки.
— Какие жестокосердные родители, — смеялась Золушка.
А у меня от тихого перезвона ее смеха, теплоты в серых глазах снова внутри бешено вращались лопасти влюбленности.
— О да, я очень страдал. — Даже на миг оставил весла и дурашливо схватился за сердце.
Даша Мельникова снова засмеялась. Такая естественная сейчас, открытая и очень-очень симпатичная. Жаль, фотоаппарат с собой не взял, чтобы запечатлеть красавицу на веки вечные.
— Ты похожа на маму? Она была такой же красавицей?
— Все говорят, что очень похожа. И конечно, для меня мама была красивейшей женщиной на свете. Намного симпатичнее всех признанных голливудских красоток. Она многим нравилась, мужчины вслед оборачивались. Хотя одевалась мама всегда неброско, скромно, она ведь учительница, да и в поселке, не то что в городе, не принято выделяться и слишком сильно наряжаться. А какие она рассказывала сказки, Шахерезада отдыхает, дети — и не только они — слушали разинув рты, а я пыжилась от гордости, что это моя мама.
Пожалуй, теперь нужно приступить к самому интересному, узнать, что Золушка знает о смерти самой дорогой для себя женщины. Сердце тревожно забилось в груди, а лопасти перехватили воздух в легких.
— Расскажи мне, как погибла твоя мама?
