– Только предупреждаю, из Мысков отвезёте меня домой.
– Конечно, конечно, Лидия Фёдоровна, что же вы на нас своё обеденное время будете тратить, какой тут разговор, – сладкозвучно проворковала Клавдия и молвила перекорливо, но так, словно то, что она говорила, доставляло ей сердечные раны: – И всё-таки вытачки на блузке портят вашу фигуру. Завтра будем оформлять документы, принесу журнальчик. Поглядите, понравится – только ваше слово – и вы у меня как куколка будете.
– А сколько… – начала архитекторша, но соискательница земельного участка не дала ей договорить.
– Ой, не будем об этом. Сколько – нисколько! Такая женщина – и в такой уродливой одежде. Я на такое безобразие смотреть не могу. Кто вам только шил?
– Ну хорошо, хорошо, не будем об этом, раз вам такие разговоры не нравятся. Завтра как придёте, сразу шепните секретарше, я её предупрежу. А знаете, пожалуй, вы правы. Ну что такое деньги? Пф-ф! И нету. А вот сочувствующий человек – совсем иное. Я умею быть благодарной, можете не сомневаться. Волокиты с оформлением и приватизацией у вас не будет. Ну и, сами понимаете, можно применять разные тарифы.
Беседа, насыщенная взаимными любезностями, располагала к задушевности. Лидия Фёдоровна и пяти минут не высидела молча, вновь обернулась к клиентке. – где ваш сын учится, если не секрет?
– Да какой секрет? – живо отозвалась Клавдия. – На экономическом, – и тут же запричитала и жалостливо, и горделиво: – Уж он так учится, так учится. И в университете, и на курсах – и менеджмента, и компьютерских. И кругом плати, плати и плати.
– Ах, Клавдия Валентиновна, ну вы просто прелесть, а не женщина! – воскликнула в восхищении Лидия Фёдоровна. – В одиночку даёте сыну такое образование. Теперь ещё дом решили построить. Да таких матерей поискать! Вот закончит ваш сын учёбу и пусть к нам приходит. Ведь у нас, между прочим, бо-ольшие возможности имеются. Главное, чтобы человек благодарен был.
Машина приближалась к месту назначения.
Мыски представляли собой недостроенную улицу, ежели пересечь которую от одних задних заборов до других, то ширина её оказывалась сопоставимой с ширью Дворцовой площади, измеряемой от знаменитых железных врат Зимнего дворца до арки Главного штаба. К крайней городской ограде новая улица располагалась под углом градусов в шестьдесят. Первый столбушек здесь был вкопан во взбалмошном девяностом году. Какие градостроительные идеи бродили в тот год в голове главного архитектора города, она уже и сама не помнила, – может, посреди улицы долженствовала взрасти аллея из пирамидальных тополей, а возможно – разлиться чистые пруды с белыми лебедями, какая теперь разница – ни на аллею, ни на пруды, ни на белых лебедей денег нет, зато жителям Мысков раздолье. Улицу так и наименовали – Раздольная, но прижилось самоданное название, а не официальное. Порядок, прилегавший к старой городской черте, состоял домов из шестидесяти, а противоположный только начинал застраиваться, всего здесь было отведено участков двадцать пять. На застройку внешней стороны улицы повлияли две причины. Во-первых, листвянский колхоз начал свару из-за разграничительной линии, так как зады дворов захватывали его поле, и, во-вторых, второй порядок шёл прямиком по лесозащитной полосе. Ведомство, ведавшее озеленением, поначалу наложило вето на изничтожение лесополосы, но с течением времени такие пустяки отошли на второй план и о сохранении защитки никто не вспоминал, лишь потенциальные застройщики скребли затылки, глядя на двухохватные тополя, заросли клёна и вязов. И ещё одна особенность имелась у Раздольной улицы – оба порядка домов устремлялись от города не параллельными линиями, а расходящимися лучами, всё более внедрявшимися в колхозные поля. Последняя городская улица и Мыски жили сельским укладом: и скотина водилась в каждом дворе, и заборы огораживали участочки по полтора десятка соток.
