Там, где растёт кубышка, водоросли не цветут. Одолень-трава, царица воды, жёлтая корона и листья – как сердце.
Сердце она и лечит.
А ещё лечит женщин, детей дарует, ворожит, чарует. Ей волосы моют, её пьют – засыпают. Царство подводное, царствие снов.
Ты станешь мягкой, мягкой, как вода. Всезнающей. Всевластной. Но податливой, текучей: женская сила не в противостоянии, а в гибкости, всё сухое жёсткое умирает, всё влажное нежное живёт.
Женская сила в цветке, ведьминская, первородная мощь. Боль утоляет, косы расчёсывает, целует. Знанием наделяет. Дверь в тайный мир отворяет, но будь осторожен – в ней яд.
Глава 17. ПОДСНЕЖНИКИ.
Милая моя, взял бы я тебя,
Но там, в краю далёком,
Чужая ты мне не нужна.
Из песни
Я иду по улице с художником и хохочу. И изумляюсь.
Он назначил цену за моё просветление. Ни много ни мало – триста тысяч рублей.
Ха-ха-ха…
Я встретила его второй раз, этого прекрасного человека. Опять выставка «Открытое сердце». Картина «Лучезарность» продана. Зато создатель её – передо мной.
Мне 23, я молодая женщина, ждущая ребёнка. И я хочу приобщиться к тому блаженному мироощущению, состоянию, в котором пишутся ангелы.
Для этого мне нужно лишь открытое сердце художника. А дальше всё будет мгновенно и просто, по принципу матрицы. Он засветится – а я почувствую КАК.
Я напросилась в ученицы, но сердце он даже на капельку не открыл. Долго рассказывал, как жестоко обходятся учителя йоги со своими учениками, разрушая их «эго». Учил меня медитировать, затыкая пальцем ноздрю.
У йога голубые глаза и детская улыбка. Рубашка в пятнах от краски. Мне хочется быть его сестрой.
Ну я так ему и сказала.
А он обращается ко мне «Вы» и сердечной любви не желает. Хотя только что сам рассуждал о важности любви ко всем существам.
А я ведь нюхом чую, что он умеет видеть Небесный Свет.
…
Мы все люди–свечки, мы ищем свечу, зажжённую от Небесного Огня.
Ищем её, чтоб от неё загореться. Потому и бежим так на всякий слабенький огонёк.
Он кажется нам отражением великого Огня, спрятанного в человеке. Но, увы, это лишь фонарик на батарейках. И владелец фонарика бережёт его свет, экономит.
Всем попало светить – кого хватит на это? Нет у меня свечи, нет! Сам ищу! Убирайтесь…
Но не признается в этом никто.
И жажду Небесной Любви называют земною любовью.
Оттого здесь и бьётся она, что Любовь – это Свет, а не просьба о свете. Но чтобы свечу ту зажечь у себя, сколько ветхости надобно сжечь, сколько высушить сырости, грязи отчистить! И будет сиять та свеча.
Всем сиять.
Глава 18.
Подснежники просыпаются ранней весной от Небесного огня и цветут. Белые их цветы поднимают тех, кто сам не может ходить;
и тех, кто говорить и дышать сам не может, кто родился больным, кто скорчен и скрючен и обездвижен. Кто как младенец, без помощи умирает. Встань и живи!
Сам – живи.
…
из дневника
Я много раз признавалась в любви.
Надо крепко зажмуриться и полезть напролом через кусты и крапиву. Вон светится дом излюбленного мной человека.
Другие люди ходят другими тропами. Другие люди ходят вокруг да около, несут свой свет впереди себя, будто ни в ком не нуждаются, и ещё по пути землянику едят. А я же не благородное садовое растение, я сорный одуванчик, вот я и мчу напролом. У меня просто нет времени – церемонить.
Я сияю от души, во все стороны. Я махаю хвостом, и у меня мокрые от росы лапы. Я добираюсь, наконец, с колючками в волосах, до желанного забора, и стучу во все двери: любите меня, я пришла! Я пришла, чтобы любить вас!!!
