Но почему же меня не впускают? Я пришла не глубокой ночью, нет, я нетерпеливо дожидалась рассвета под кустом, и только потом начала всех будить!
Почему мне дозволяют гулять только под надзором во дворике, и не приглашают пройти сразу в сокровенное место? Я вам клянусь, я буду вести себя трепетно в вашем святилище, ничего не уроню, не сломаю. Не потревожу ничей покой. Не буду даже спрашивать у вас ничего.
Я вообще редко что-то спрашиваю, я боюсь.
Я так боюсь, что вы не впустите меня. Я веду себя очень тихо. Не бегаю и не кричу. Вместо этого я бреду в лес и плачу там в одиночестве.
Я надеюсь, что вы отыщете меня в этом лесу. Правда, вы не отыщете, потому что я хорошо от вас спряталась. Ведь если вы застанете меня плачущей, то уже никогда не поверите, что я несла вам сияющий свет.
А если вы не поверите, то и не впустите… А мне очень, очень надо к вам войти! Я тогда запрыгаю от радости и сразу брошусь вам на шею! Почему же вы не ищете меня? Почему?
…
Мы все – одно, и сердца наши стремятся друг к другу.
И когда один говорит другому, что он любил прежде, а больше не может любить; или любит, но любит не тебя; или просто пошла вон… то в сердце умирает маленький голубëночек.
И я выхожу на чужой станции, иду в другую сторону, расталкивая прохожих… или каменею на остановке от внезапного чёрного холода внутри… или опять ощущаю себя младенцем, вместо тёплой груди матери выброшенным на снег.
Не убивайте голубëночка, что бы ни случилось – не убивайте.
Глава 19. МАНЖЕТКА.
По-латыни трава зовется Alchimella, что указывает на ее связь со средневековыми алхимиками, пытавшимися извлечь
из соков этого растения эликсир жизни.
Климова О.В.
Из дневника
Пойми, что ты всегда, особенно когда бываешь собой – лакмус для людей, индикатор и выявитель их сути.
Зачем же ты, лакмус, пытаешься стать таким, чтобы результат испытаний тобой был всегда одинаков?
Тебе дано ЭТО. Люди на ЭТО реагируют ТАК. И потому ты хочешь, чтобы ЭТО было тебе неприсуще.
Чтобы ТАК не реагировали люди.
Но каждый имеет право не любить тебя, или любить иначе. Не обидь себя за то, что работаешь лакмусом.
…
Теперь я заболела окончательно. Где-то там идёт моя сессия, а я лежу и умираю.
Две недели уже лежу.
У меня постоянная температура, днём и ночью. Безумные боли в голове. Спасаюсь парацетамолом и индийским луком – в нос.
Воспалились все суставы, без помощи не могу ни одеться, ни сесть. Днём сплю. Ночью пишу в дневник, чтобы заглушить боль.
Но тело борется.
Оно по утрам встаёт с упорным намерением жить.
Разве тело отчаивается? Теряет надежду? Никогда. Тело встаёт и исполняет свои функции, которые может. Эй, дух, не смей его предавать!
Двадцать два года. Весна.
Помнится, когда мне было лет тринадцать, я носила на груди щенка. У нас умирали щенки от вируса энтерита. Один за другим …
А та девочка-щенок, она была самая маленькая, самая слабая. Она давно должна была умереть. Все её более сильные братья и сёстры уже умерли.
А я носила её на руках и просила о ней Бога. Она была такая лёгонькая, костлявая, ну… совсем как я теперь. Весила, кажется, полкило.
Я дышала с ней в такт и не давала ей помирать. И чудо случилось. Она начала кушать, поправляться, бегать, играть.
А я?
…
Звонок.
Я реву.
Да не могу я сейчас никуда ехать, никого встречать! Любимый позвонил. И с чего бы он обо мне вспомнил… И за что мне такое счастье… И чего мне теперь с ним делать…
