– А вы случайно не знаете, кто написал этот букет? – осторожно спросила Неля.
– Фамилию не вспомню, – вздохнула бабушка. – Да и ненашенская она, не вышепчешь. А имя – Ракель.
– Так это женщина написала? – удивилась Неля.
– Женщина, это абсолютно точно. Звали её Ракель, но фамилию хоть убей… Сложная фамилия. Это картинка в перекидном календаре была много лет назад. Она мне так нравилась, что я её вырезала и сохранила.
– Ты поэтому Нелю Ракелей зовёшь? – не отрываясь от телевизора, спросил Славик.
– Так Неля же художница, как ещё прикажешь её звать? Я, кроме Ракели, других художниц не знаю, – оправдывалась бабушка.
– А мама почему у тебя Изаура? – поинтересовался Славик.
– Потому что на даче своей впахивает всё лето. Сериал такой раньше был «Рабыня Изаура», но вы, конечно, не знаете – это давнишний.
– Ракель Рёйш? – вставила Неля неожиданно в разговор. Она нашла имя художницы в телефоне, и глаза её, и без того большие, засияли довольным огоньком.
– Она самая, – отозвалась бабушка. – Надо бы записать куда-то, разве такую фамилию запомнишь?!
– Ну вот и выяснили, – выдохнул Славик. – Если ещё раз телевизор собьётся, – обратился он к бабушке, – Нажми на синюю кнопку, и всё вернется на тот канал, какой ты смотрела. Синяя кнопка! Запомнила?
Довольная бабушка закивала. На экране пошла заставка очередного сериала, и гости, заторопившись в ресторан, выскочили за порог. Всю дорогу в машине Неля читала про голландскую художницу Ракель Рёйш.
– Ну что же, Славик, здесь есть все ответы на наши вопросы. Она – художница, а не художник! Вот почему я ничего не нашла. Кто бы мог подумать! Женщин тогда было мало в профессии, она, по большому счёту, первая, кого приняли в гильдию художников работать наравне с мужчинами.
– Почему так много насекомых на её картинах?
– Для развлечения. Чтобы можно было дольше разглядывать картину. Семнадцатый, восемнадцатый век – занятных вещей было мало, вот и старались, усложняли. Плюс, чтобы показать мастерство. Эти мухи, пчёлы ведь на картинах как настоящие. Букеты Ракель Рёйш продавались дороже, чем полотна Рембрандта. Но даже не это самое интересное, Славик. Папа у Ракель был биологом и ботаником, он все эти цветы научился сохранять в распустившемся виде с помощью специальных растворов. Так что художница в любой момент могла взять нужный ей бутон и вписать в свой букет. Тут написано, что её папа Фредерик Рёйш ещё не то консервировал, оказывается, он поставлял Петру Первому экземпляры для кунсткамеры. Вот какой поворот!
– Русский след? Очень интересно, – Славик притормозил машину у ресторана и огляделся по сторонам в поисках лучшего места для парковки. – И что же, эта Ракель всю жизнь прожила с папой? – спросил он, выворачивая руль.
– Нет, почему же. Она замуж вышла тоже за художника. У них было десять детей. Десять! Как можно родить и воспитать столько детей и не забросить краски? Удивительная женщина.
Как только машина остановилась, Неля отстегнула ремень и уже готова была выскочить, но Славик дотронулся до её руки.
– Посидим минутку? – попросил тот. – Я хочу тебе кое-что сказать. Я, конечно, не художник, но… Неля, выходи за меня замуж? Видишь, как показывает история, даже у успешной художницы имелся муж. Я знаю, что ты не любишь перемены, что ты будешь долго думать, но, может быть, к весне…
– Я не буду думать, – улыбалась Неля. – Я сейчас скажу: «Да!»
