. Вода! Кому воды?
2-й голос. Рабы! Кому рабов?
3-й голос. Неужели благородные господа не желают свежего хлеба?
4-й голос. Рыба, рыба, живая рыба!
3-й голос. С прошлой недели, а все живая? Поскорей засоли ее, тетка Миррина, тогда она дольше продержится!
4-й голос. Ах ты, охальник! Да твой хлеб свеж, как эти камни – берегите зубы, благородные господа!
2-й голос. Рабы, свеженькие рабы!
3-й голос. Мясо, парное мясо!
5-й голос. Камарес, вазы стиля камарес! Настоящий камарес, подлинная древняя работа – только у нас!
3-й голос. Ну да, настоящий камарес! Купил трех горшечников с континента – у них глина в волосах – и лепит подделки в каменоломнях неподалеку от старого Феста…
4-й голос. Сливы, кому слив? Плотные, сладкие, берите сливы!
Через площадь медленно проходит Глашатай, и его голос взлетает над общим шумом.
Глашатай. Доброй торговли, люди! Солнцеподобный Минос желает вам доброй торговли!
Проносят паланкины знатных дам, носилки сближаются, их обитательницы высовывают друг к дружке головы.
1-я дама. Нет-нет, не бери его, душечка моя, он слаб на мужскую жилу. Твой прежний трудился куда основательней, а нынче они все лентяи!
2-я дама. Твоя правда, милочка, может, хоть на бычьей пляске я подберу себе кого из плясунов. Мальчики, говорят, возвращают молодость…
1-я дама. Проверим-проверим, сердечко мое. Мне пора. Целуй от меня мужа.
2-я дама. Непременно. И ты целуй от меня своего сыночка.
Носилки расходятся. Носильщики корчат рожи.
Нищий (блажит). И будет день, когда Посейдон Чернорогий пошатнет саму землю, будет день… и мы услышим рев его, и спина его выгнется, и лопнет над нею твердь… Так было, и будет снова. И рухнет тогда Дом Секиры, как дважды лежал в руинах…
Терсит (с отвращением). Ну вот, началось! Тетка Миррина, кинь этому ворону вяленую воблу, заткни ему пасть – за мной, ты знаешь, не пропадет.
Миррина (выполняя просьбу). Добрый ты человек, Терсит. Не будь ты так уродлив, я б за тебя замуж вышла.
Терсит. С лица воду не пить, тетка Миррина. Будь ты помоложе на два десятка лет, уж я бы покувыркался с тобой на зеленой травке.
Миррина. Зрелое вино крепче хмелит, Терсит. Да только почтенной вдове не к лицу говорить такое и слушать…
К нищему, жующему рыбу, через толпу направляются двое стражников с Капитаном Стражи.
Капитан Стражи. Что ты тут дребезжал про священный Лабиринт, ты, дряхлое чучело?
Терсит (вмешиваясь). Менелай, дружище, брось ты старого Дава! Все ж на рынке знают: он полоумен. Кто принимает всерьез его трепотню?
Менелай (задумчиво). Как по-твоему, от полоумия лечат удары в ухо?
Нищий весь сжимается.
Терсит. В безумных боги живут, их нельзя бить. Боги их гложут и мучают.
Менелай. Ты думай, что говоришь. Что, и весь этот бред о падении Лабиринта у него от богов, так, что ли?
Терсит. Эх, Капитан! Вышел ты на полдневную жару, несчастный, вместо того, чтоб сидеть в прохладе дома с красоткой женой – вот тебе везде крамола и мерещится. Лучше иди сюда, пропустим по кружечке…
Менелай. Ну, смотри… Зашейте пасть, что ли, старому хрычу, коли не хотите неприятностей. В другой раз не спущу…
Заходит в лавку к Терситу.
В углу площади возятся скоморохи, изображают бычью пляску. Публика веселится. Старый Дав принимается гадать прохожим, подбрасывая цветные камушки.
Снова проносят паланкины дам, встречаются двое вельмож, обнимаются и целуются при встрече, один их них – Синий.
1-й вельможа
