Она сделала каменное лицо:
– Спасибо вам за помощь, не смею вас больше задерживать, у вас наверное куча дел. До свидания.
Дверь закрылась. Таня защелкнула замок, не выдержала и прильнула к глазку.
– Дел? Да, дел куча... – сказал он дверному глазку. – Пёс ждёт, он такой. Он, пока не стемнеет – моё самое главное дело.
По подъезду прошелестели пружинистые шаги, далеко внизу хлопнула разломанная дверь. Таня сползла по холодной двери, обхватила колени, уставившись мокрым немигающим взглядом перед собой.
"Люблю?... Люблю?!"
Только что наточенный нож мерно хрустел по отмытой и очищенной капусте, горка тонких кусочков медленно росла, изредка подмываемая атаками со стороны Ваньки. Таня убрала со лба волосы тыльной стороной ладони, высыпала капусту в закипающую кастрюлю. С громким топаньем прибежал Ванька, окинул опытным взглядом столы и печку, отдышался.
– Мам, мы скоро есть будем?
– Скоро, солнышко, почти готово, – Таня вытерла руки, потрепала сына по голове, – накрывай!
Ванька вприпрыжку понёсся за тарелками, на столе быстро стали появляться приборы. Она помешала борщ, с удовольствием посмотрела на сына – весь в неё. В свои неполные пять лет энергии в нём было на целый взвод, он обладал потрясающим талантом создавать проблемы, гибким умом, позволяющим из них выкручиваться, недетской смелостью и феноменальной памятью.
Если ему что-то обещали и не выполняли, Ванька никогда не напоминал дважды, а выжидал нужного момента, когда обещаний накапливалось немало, и выдвигал ультиматум – вы, (родители) столько раз забывшие свои обещания (тут он скрупулёзно перечислял все до единого случаи, иногда цитируя старших дословно), или сделаете так, как я хочу, или я ОБИЖУСЬ! Требовал он вещи немаленькие, от поездки в столичный зоопарк до похода к директору садика с жалобой на воспитательницу, отобравшую у мальчика ЕГО кроссворд на тихий час и не вернувшую. После первой такой заявки Витя устроил шумный скандал и ничего, конечно же, малыш не получил, хоть Таня и пыталась смягчить обстановку. И вот тогда Ванька ОБИДЕЛСЯ. Таня не могла вспоминать это время без содрогания. Она никогда не думала, что четырёхлетний человек на такое способен.
Сын начал просто тихо игнорировать всех в доме, кроме сестры. Ни с кем не разговаривал, ничего ни у кого не просил, даже не смотрел ни на кого прямо. На все попытки разговорить (Таня) и наказать (Витя) реагировал одинаково – молча смотрел исподлобья и сжимал кулаки, а когда всё заканчивалось, отворачивался и уходил. Старался никому не попадаться на глаза, ел отдельно, если что-то болело, молча терпел. Когда однажды заболело так, что терпеть он уже не мог, взял мамин записник, нашёл номер больницы и сам вызвал себе скорую. Приехавшему врачу сам объяснил, что и как у него болит, в то время как врач таращился на офигевших родителей – красную от стыда Таню и белого от злости Витю. А Ванька серьёзно выслушал советы врача, нацарапал на газете названия лекарств, поблагодарил и проводил врача. Потом был очередной скандал между сыном и отцом, постепенно превратившийся в скандал между мужем и женой, после которого на следующий же день Татьяна собрала свои личные сбережения, взяла отгул и повезла сына в зоопарк.
После того случая она старалась никогда не обещать того, что не могла выполнить, а если и обещала что-то, то железно делала. Иначе нельзя.
Борщ закипел, Таня с сыном сели есть, маленькая Маринка отказалась. Лохматый кот Бармалей, наевшись, важно восседал на табуретке за столом, изображая члена семьи. Вити не было.
