Черный БМВ был любимой машиной Аллы Геннадьевны. В гараже фирмы, конечно, находилось немало хороших автомобилей, но этот она предпочитала всем остальным, как транспорт для повседневного перемещения по городу. Двое водителей, сменявших друг друга через день, давно выучили маршрут, по которому Алла Геннадьевна предпочитала ездить на работу. Минуя перегруженные улицы, машина ехала по Рублевке, потом сворачивала на проспект маршала Гречко, оттуда на Минскую и далее – мимо Университета на Ленинский проспект. Еще через двадцать минут Алла Геннадьевна уже была на работе.
Просыпалась она довольно рано – в семь утра. «Кто рано встает, тому Бог дает», – любил говорить ее покойный супруг, и Алла давно переняла для себя это золотое правило бизнесмена. Каждый день к девяти она уже находилась в своем кабинете. И тут же начинались бесконечные звонки, доклады с периферии, совещания и встречи.
Иногда, правда, Алла Геннадьевна позволяла себе расслабиться и не появлялась на работе. Тогда какие-то текущие дела решал ее заместитель Павел Сергеевич Муромцев, работник немолодой и опытный, на которого всегда можно было положиться. Его принимал на фирму еще муж Аллы Геннадьевны, и Павел Сергеевич, как человек умный и не позволявший себе чрезмерных амбиций, преданно служил теперь вдове своего бывшего шефа.
Глядя в покрытое бисеринками дождя окно машины, Алла ехала на работу. Она любила смотреть на пролетающие мимо улицы. Ей казалось, что каждого москвича она знает в лицо. Она любила этот город в себе, любила и себя в нем.
Внезапно «Турецкий марш» Моцарта вырвался из ее сумочки наружу. Этой мелодии мобилки соответствовали звонки только одного человека – ее брата Игоря.
– Да. Привет, малыш, – сказала Алла.
Она всегда называла брата малышом – с того самого дня, когда отец женился второй раз на женщине с ребенком. Аллочке было двенадцать, Игорю – четыре. С мачехой у девочки отношения как-то не заладились и долго оставались натянутыми. А вот с Игорьком Алла подружила и уже теперь, в зрелом возрасте, сохраняла к нему трепетную сестринскую любовь.
– Как дела? – спросила она привычно.
– Никак, – ответил брат, настораживая сестру. – Вообще никак.
– То есть? – уточняя, спросила Алла.
– Выставки не будет, перенесли на осень, да и то под вопросом. Что-то у них не сложилось, – потухшим голосом пояснил Игорь.
– И ты голову повесил?
– Не только это, – сказал он.
– А что еще?
Он молчал.
– Давай, говори! – повысила голос Алла. – Ты знаешь, я не люблю эти молчаливые шарады.
– Наташа… – произнес Игорь. И добавил после паузы: – Она не хочет жить с неудачником.
– Ушла, что ли?
– Только что.
– Так, ясно, – сухо сказала Алла Геннадьевна. – Тогда вот что. Ты только не напивайся с горя! Вечером приезжай ко мне, обсудим. Все понял?
– Да.
– Тогда целую и жду.
Спрятав телефон в сумочку, Алла Геннадьевна снова стала смотреть в окно. Мокрые московские улицы, торопливо мигая светофорами, бежали навстречу.
– Что-то случилось? – участливо спросил водитель, поворачиваясь к Раменской.
– Да у Игоря готовилась выставка, не персоналка, а совместная еще с двумя художниками. Но ее перенесли на осень. А он, как и каждая творческая личность, очень болезненно переживает подобные нескладухи. Кроме того, с женой не все гладко. Не с женой, скажем, а с женщиной. С Музой, так сказать. Теперь все его проблемы снова на мою голову свалятся!
