– Ей не нравилось, что я много работаю и мало времени уделяю ей. Она хотела жить широко и вольно. А мне приходилось по десять-двенадцать часов в день стоять у мольберта. И однажды она просто взяла и ушла. В один миг собралась и ушла. Вот так.
– А ты ее сильно любил? – понимающе спросила Наталья.
– Не то слово! – воскликнул Сергей. – Она для меня была всем: воздухом, жизнью! Понимаешь теперь, что у меня внутри ничего не осталось. Сгорело все. Умерло.
– Понимаю, Сережа, – тихо так, душевно ответила Наталья и поднялась. – Ты не серчай на меня, ладно?
– Я и не серчаю.
– Хороший ты мужик, Сережа, – сказала напоследок горничная. – Сейчас таких нет. Я бы замуж за тебя точно пошла.
Она двинулась к двери – плавно, грациозно.
– Постой, – позвал он вдруг.
Она остановилась, не оборачиваясь.
– Ты действительно уходишь? Ты так тонко все понимаешь?
Она ждала, по-прежнему не оборачиваясь.
– У меня… целый год никого не было… – сказал он. – Я забыл, как это делается.
Медленно, чтобы не спугнуть искорку, едва только вспыхнувшую между ними, она повернулась к нему.
– Глупый, – произнесла тихо, почти шепотом. – А я на что?..
* * *
Картину Гейнсборо Алла Геннадьевна сразу повесила в своем кабинете. Это была небольшая, уютная комната с видом на синее озерцо, лоскут которого прятался в кудрявой зелени прилегающего к дому парка. Этот зеленый массив не принадлежал ей, а разделял несколько частных владений, расположенных неподалеку. Сюда приходили отдохнуть местные жители, у которых только и осталось несколько тропинок в лесу, да крохотный пляж на берегу водоема.
Алла Геннадьевна любила вид из окна своего кабинета. Этот почти нетронутый уголок природы и летом, и зимой радовал ее глаз девственностью своих очертаний. Часто, садясь к окну с книгой, она опускала ее на колени и подолгу смотрела вдаль. И плескалось в ее глазах в такие минуты целое море романтики, которое мало кто замечал. Она любила побыть одна – наедине с книгой или природой. «Гуттенберг наверняка был мизантропом, – как-то сказала она. – Он придумал книгу для того, чтобы избегать общества людей».
«Портрет герцогини Кингстон» Игорь увез к себе домой. Временно, конечно. При ближайшем рассмотрении оказалось, что рама картины находилась не в лучшем состоянии. Вертикальные брусья немного искривились от времени, появились щели между рамой и полотном. По словам брата, дерево, из которого когда-то делалась рама, было не до конца просушено, вот почему с годами произошла подобная метаморфоза.
– Это несложно исправить, – сказал Игорь, успокаивая сестру. – Три-четыре дня, и я все сделаю. У меня есть заготовки для рамы очень похожего профиля.
– Ну, хорошо, – согласилась Раменская. – Считай, что у тебя есть неделя.
На следующий день после возвращения из Лондона Игорь взялся за дело. Он жил в Кузьминках, неподалеку от кинотеатра «Высота», в трехкомнатной квартире на восьмом этаже. Квартиру эту два года назад купила для него Алла. Одну из комнат хозяин тут же после вселения сделал мастерской. Он жил один, места ему вполне хватало.
И вот теперь, расчистив большой стол, на котором обычно Игорь изготавливал рамы для своих работ, он аккуратно положил на него полотно, за которое несколько дней назад были уплачены немалые деньги. Тщательно обследовав места скрепления вертикальных и горизонтальных брусьев, Игорь обнаружил под слоем потемневшего лака тонкие металлические скобочки – по две на каждом углу. Обычно детали рамы склеивают, а скобочки ставят лишь на время, пока хорошо просохнет клей. Тот факт, что временные детали остались не снятыми, навел его на мысль, что картина могла писаться в спешке. То ли готовой рамы не было под рукой у мастера, то ли заказчик не мог долго ждать.
