– А что мне… После сегодняшнего мне бы остыть.
– Так эти взрывы – это вы?
– А кто ж еще?
– Почему не предупредили? Тут все чуть под себя не наложили, по подвалам ныкались.
– Ну, сам знаешь, у нас в ГД секретность как в Интерполе. Зайдем?!
Артем шагнул к железным дверям, не ответив толком. Отряд двинулся следом. У входа – еще один из Вольных. В левом углу первого этажа через согнувшие спины был виден стол Хабара. Нехило он позаботился о своей безопасности, прям целая отдельная комната из железа. Обитель торговца. Тот заметил Артема, кивнул.
Тут каждый знал свое место. Тех, кто часто выбирался дальше, чем положено, и были почти во всем городе, звали в шутку бессмертными, по факту – ходоками. Те, кто обычно подрабатывали зачистками территорий от зверья или участвовали в перестрелках враждующих кланов – были охотниками. Так, просто местное название, что ли, второе прозвище. Скорее, это звучало как ранг.
Были и еще те, кто не хотели вступать в какой-то либо клан, они, по сути, были как бы сами по себе и неохотно делились информацией. Одиночки. С ними мало кто связывался, ведь такие люди вызывали больше подозрение, чем одобрение. Чаще они выполняли задания для простых путников или ученых, также в крайнем случае их могли нанять отдельные кланы. Но очень редко. Таким оставалось лишь бродить в поисках мелких подработок, находя себе ночлег и еду. Многие кланы просто брезговали быть в каких-то дружеских отношениях с ними, они не имели ни друзей, ни врагов. Конечно, между собой они общались и заводили свои связи, жили небольшими группками. Но по какой-то нелепой случайности и отрицательного человеческого фактора, считалось, что, если ты не принадлежишь к какому-то клану, значит, ты будто находишься в низшей касте.
Пробираясь между стоячих и сидячих столиков, Медведь со своим отрядом видели лица уставших и побитых жизнью охотников: лица – молодые, но уже мертвые внутри, и уже в возрасте опытных бойцов. В баре, как всегда, было грязно. Пол усеян пластиковыми картами, бутылками, окурками.
Сусл, местный паренек лет девятнадцати, усердно подметал в углу. Он был здесь за официанта и за горничную. Жил в одном из помещений бара. Хороший парень лет девятнадцати. Короткостриженый, невысокого роста, с быстрыми мелкими глазенками и неполноценно выросшими усиками – суслик, да и только.
Бычки от самокруток торчали из жестянок, что стояли на столиках, как небольшие кустарники в железных ржавых розах-консерв. На стенах были нарисованы хаотичные рисунки и различные надписи. Целое наскальное художество новой цивилизации.
Отдаленно, где-то на втором этаже, из старой колонки играли записи песен годов так 2007—2010. Что-то знакомое, но разобрать было сложновато из-за шума разговоров. Бар жил круглые сутки, но зачастую здесь не так много людей.
Кто-то нарисовал угольком окно на стене, и надпись внизу «Окно в жопу, велкомэ!». Это первое, что бросалось в глаза перед тем, как войти в общий зал.
Настоящих окон не было, и весь свет был от лампочек, что работали от солнечных батарей. Одни били светодиодные, другие – еще старые – накаливания, свисающие на проводах. Они пропитались пылью и масленой накипью от небольших самодельных лампадок. Хотя первый и второй этажи были почти наполовину заполнены, дым улетучивался – вытяжка здесь работала исправно. Без нее было бы просто нереально находиться.
