– Вера, – в дом зашёл Вавила. – А с яйцами, что делать. Куры-то несутся. Ферма есть, прибыли нет. Корм, где брать?
– Стой, – перебила я его, – Это к Егорычу, он у нас местный житель. Ну, так думаю, в Завидово ехать надо. Ты его найди, они там, где-то железом занимаются. – Махнула я рукой в сторону гаражей.
Вавила мотнул головой и отправился на поиски Егорыча. А на меня накатило. Как это объяснить и не знаю. Тоска? Страх? Причём за всех сразу. Я метнулась на улицу. На наш городок надвигался туман. Нет, не надвигался, накатывался. Густой, не проницаемый и с туманом накатывался ужас.
Где-то заорал кот, истошно. Затем закричала Маруська, она была на посту, на крыше. Китайку было не видно. Я попыталась кинуться к дочери, и тут тряхнуло, ощутимо так. Я упала на землю, сил встать не было.
Жуть, тоска, жалость к себе не давали думать, не давали шевельнуть конечностями. Сколько это продолжалось я не знаю. Открыла я глаза, от солнечного лучика, который пробился сквозь густой туман.
И уже через минуту солнце весело светило, а тумана, как и не было. Я лежала на асфальте, наверное, упала, когда тряхнуло. Я со страхом посмотрела на наш дом. Ни трещинки, я то думала от такого землетрясения рухнуть должен. А он ничего так стоит. Маруська! Как же там Маруська! Я ринулась бежать на крышу.
Запыхавшись, влетела на чердак, затем на крышу и увидела плачущую дочь. Она кинулась ко мне.
– Мама, – рыдала она, – это что было. Мне было так страшно и холодно.
– Всё, девочка, всё родная, уже всё прошло. Не плачь. Смотри, солнышко, какое яркое, травка зе-лё-ная, – последнее слово я проговорила по слогам. Потому-что на месте нашей саваны была берёзовая роща. Наша родная, а рядом поле засеянное. Чем-то засеянное. Но то, что это не трава видно издалека.
– Дочь, – шёпотом окликнула я Маруську, боясь спугнуть видение, – смотри, какая красота.
Маруся подняла голову, утёрла слёзы и посмотрела в ту сторону, что указывала я.
–Это что? А где жирафики? – Она завертела головой, – у нас теперь саванны нет?
– Похоже, ты тут смотри. А я к мужчинам сбегаю.
С крыши я летела, как на крыльях, и как только не упала. Мужчины стояли у гаражей отряхивали с себя пыль. Видать, как и я лежали на земле.
– Вера, ты как? – Подбежал ко мне Дима – Как Маруська там? Я сбегаю.
– Сейчас вместе пойдём. На это надо смотреть. Расскажу, не поверите.
– Что-то случилось? – Забеспокоился Егорыч.
– Случилось, а вот плохое, или хорошее, даже и не знаю? – Говорила я уже на бегу.
– У ё! – Только и сказал Сергей, – а теперь самолёт как же?
– Поедем, посмотрим, – Пробормотал Егорыч не переставая чесать в затылке. – Десять лет тут живу, а такого не было. Ну, или я не видел.
– И не трясло так, – поинтересовался Дима.
– Нет, туман был, ветер сильный был, а вот землетрясения не было. А наших всех проведали?
– Когда, – Удивилась я, – я сначала к Маруське кинулась, а тут, чудо.
– Тогда разделимся, – скомандовал он, – Вера к доктору, Дима и Сергей самолёт проведать, я на ферму. Жду вас всех там.
Больничный корпус встретил меня тишиной. Я даже испугаться успела, когда услышала голос Василисы.
– Мы тут. Тётя Вера.
– Знать бы, где ваше тут. Подай ещё голос.
– Прямо идите по коридору, я не могу вас встретить. Доктор меня привязал.
То есть привязал? Я заспешила в конец коридора. И кто такие здания длинные строил? Чего это доктор привязал девочку, извращенец? Доверились, называется! Пока я добежала к приоткрытой двери в моей голове, каких только картин не нарисовало моё воображение. Оказалось всё банально просто. Василиска лежала под капельницей.
