– Хайм уже потерян для системы, – пробормотал он, будто самому себе.
Его голос был тихим, но в нём звучали нотки сожаления. Джеймс поднялся, разомкнув пальцы, и прошёлся по кабинету. Его шаги были размеренными, едва слышными на мягком ковре. Он остановился у большого экрана, который занимал почти всю стену. На нём отображались данные: графики, диаграммы, цифры. Среди них – имя Хайма, выделенное жирным шрифтом.
– Один из самых нестандартных экспериментов, – произнёс он, касаясь экрана длинными пальцами.
Он не часто позволял себе эмоции, но сейчас что-то в его взгляде изменилось. Возможно, это была лёгкая грусть или сожаление, но даже эти чувства скрывались за маской профессионализма.
Доктор вспомнил первый раз, когда встретил Хайма. Тогда это был юный, но уже яркий и дерзкий творец, чьи работы выделялись среди прочих подопытных. Джеймс видел в нём что-то, что другие упускали. Возможно, именно это побудило его предложить экспериментальную программу. Но сейчас всё изменилось: Хайм больше не поддавался контролю. Его мысли стали слишком хаотичными, его поведение – непредсказуемым.
– Гений и безумие… – задумчиво произнёс Блэк, проходя мимо ряда прозрачных шкафов с медицинским оборудованием.
Он остановился у окна, глядя на город, который раскинулся перед ним. Медиополис как будто был объят пламенем, в лучах заходящего солнца, его гладкие линии и идеальные формы создавали иллюзию гармонии. Созерцание этого искусственного творения человечества вызывало в нем противоречивые чувства. На лице Блэка снова появилась привычная маска спокойствия. Он вернулся к столу, взял очки и аккуратно надел их.
– Сообщить консилиуму или подождать? – задал он сам себе вопрос и сел на кресло, приняв позу Роденовского мыслителя. Его голос был всё так же ровен и хладнокровен, но в глубине души Джеймс знал: системе безразлично, сколько и каких творцов она утилизирует, а вот он потеряет ценный экземпляр, который мог изменить многое.
Его размышления прервала его помощница Лола, которая как всегда без стука и в безудержном веселье ввалилась к нему в кабинет. Блэк вздохнул и натянул приветственную улыбку на лицо. Девушка стремительно ворвалась в его «царство тьмы», как всегда полная энергии. Её каштановые локоны прыгали при каждом шаге, а круглые очки слегка сползли на нос.
– Джеймс, вы не поверите! – воскликнула она, едва переступив порог.
Она была одета в тёмно-зелёное вязаное платье, которое идеально подчёркивало её фигуру. На её пухлых губах играла искренняя улыбка, а румянец на щеках ещё больше подчёркивал веснушки, придававшие её внешности детскую непосредственность. Лицо Блэка оставалось бесстрастным, но лёгкий вздох выдал его усталость.
– Лола, в следующий раз попробуйте постучать, – мягко, но с лёгким укором произнёс он.
Она сделала вид, что не слышит его слов, и с улыбкой опустилась в кресло напротив.
– Вы только представьте! У меня почти получилось стабилизировать активность нейронов при клонировании! – начала она, вытаскивая из сумки планшет.
– Почти? – переспросил Блэк, поправляя очки.
– Ну, да… почти… – признала она с лёгкой усмешкой. – Но вы же знаете, наука – это путь проб и ошибок!
Доктор молчал, наблюдая за её воодушевлением. В этом вся Лола: спонтанная, энергичная, но с неподдельным рвением к своей работе.
– Лола, у вас талант говорить с такой уверенностью, что иногда это в меня вселяет надежду, – иронично заметил Джеймс.
