Читать онлайн Андрей Истомин - Мир без изъянов

Нежная музыка проникла в его мозг. Хайм открыл глаза и зажмурился от ярких солнечных лучей, которые решили остановиться и прогуляться именно по его подушке в данный момент. Его это ничуть не расстроило, он просто закрыл свои прекрасные светло-голубые глаза и вновь распахнул их с желанием жить.

– Доброе утро, Хайм! Надеюсь, ты хорошо отдохнул. Твой напиток из цикория уже подогревается в энергокапсуле, – произнес спокойный голос пожилого мужчины с нотками усталости.

– Ох, Эгберт, ты как всегда уныл по утрам, – сказал Хайм усмехнувшись, спрыгнул с кровати и с грациозностью гепарда побрел на кухню. К нему подлетел небольшой серебристый овал с неоновой подсветкой и заговорил голосом Эгберта:

– Тебе составить компанию?

– Нет, на данный момент мне нужно уединиться, если понимаешь, о чем я, – ответил Хайм.

Эгберт вздохнул и тихо произнес:

– Зря ты меня с собой не берешь. На более близком расстоянии мне легче проводить анализ твоего физического и ментального здоровья.

– Боже упаси, если ты будешь со мной в такие моменты, – рассмеялся Хайм и быстро скрылся за дверью ванной. На всякий случай он проверил хорошо ли закрыта дверь, но знал, что Эгберт никогда не нарушает его покой, он так запрограммирован. «Никто не хочет преждевременной утилизации», – неприятная мысль пронеслась у него в голове и отдалась болезненным уколом в области груди.

– С тобой все хорошо, Хайм? – насторожился Эгберт.

– Да, все отлично. Ты же знаешь, надо позавтракать, а то я мыслю деструктивно на голодный желудок, – ответил поспешно Хайм, изображая беззаботность в голосе.

– Отлично. Видимо, сегодня нужно добавить больше белка и углеводов в первый прием пищи, – отозвался Эгберт и удалился на кухню.

Хайм подошел к окну во всю стену, чтобы отогнать «тёмные» мысли: так его деструктивные раздумья называл доктор Блэк. Перед глазами раскинулся великолепный городской пейзаж. Это был мир, где сама идея несовершенства казалась сказкой из далёкого, почти забытого прошлого. Города не поднимались из хаоса, а словно рождались из музыки гармонии и света. Гладкие линии архитектуры сочетались с природой так естественно, что порой казалось, будто деревья и здания выросли вместе. Башни из стекла и биокерамики отражали небо так, что их контуры исчезали, растворяясь в облаках. Каждое здание было уникальным, будто соткано из вдохновения гениального художника.

Улицы Медиополиса были укутаны зеленью, мостовые переливались мягким светом, напоминая водную гладь. Никаких автомобилей, выбрасывающих вредные газы, здесь не существовало. Весь транспорт был невидимым: тихие подземные поезда доставляли людей к месту назначения за секунды, а индивидуальные гравиформы плавно парили над землей, бесшумно скользя к цели.

Хайм прищурился и начал разглядывать целенаправленно идущих, но при этом расслабленных людей. Горожане выглядели так, будто их портреты могли украшать древние: каждая черта лица была выразительна, каждая деталь одежды подчеркивала индивидуальность. Искусственные материалы давно уступили место органическим тканям, выращенным в лабораториях, но напоминающим природу в её высшей форме. Люди улыбались друг другу, и эти улыбки не были масками. В этом мире не существовало зависти, злости или недоверия. Научные и культурные достижения каждого воспринимались как общая победа. Никто не стремился обладать большим, чем ему было нужно, ведь каждая потребность удовлетворялась мгновенно и без усилий.

Каждое утро в Медиополисе начиналось с легкого звука мелодии, поднимающего жителей с постели. Этот звук подбирался индивидуально для каждого человека, соответственно его биоритмам. На завтрак подносили свежие блюда, созданные не шеф-поварами, а кибердворецкими, которые воспроизводили вкус, запах и текстуру еды с научной точностью. Они же следили за состоянием здоровья своих ментатов и своевременно отправляли сводку с показателями в Центральную медицинскую лабораторию (ЦМЛ).

В ЦМЛ работали лучшие из лучших. Только им удавалось продлить свою работоспособность и не достичь деградации в 30 лет. Они постоянно работали над этой проблемой, но пока ее не удалось решить для всего общества. Хайму было 29,5 лет. Именно когда он перешагнул порог 29 лет, у него появились эти сбои – «темные» мысли.

– Хайм… Хайм, если ты не откроешь дверь, я ее взломаю и вызову наряд усмиряющих, – напряженным голосом произнес Эгберт.

Хайм открыл дверь ванной комнаты и осудительно взглянул на кибердворецкого. Тот перестал мигать красным и приобрел холодное бледно-голубое мерцание.

– Успокоился? – спросил Хайм. – Почему ты никак не привыкнешь, что люди не машины и им нужно всегда разное время, чтобы привести себя в порядок? – добавил он небрежным тоном, идя в кухню.

Эгберт не был покладистым дворецким. Хайм специально его запрограммировал так, чтобы тот был всем недоволен, подвергал суждения ментата сомнению и принимал решения самостоятельно. Шаг был рискованный, но он еще ни разу не пожалел об этом.

Эгберт тихонько летел за ним и сообщал результаты его исследований на тему «Сколько индивидуум современного общества должен расходовать времени на реализацию низших потребностей». Хайм, поддакивая, добрел до кухни и увидел изысканно накрытый стол с прекрасным полупрозрачным столовым сервизом и идеально поблескивающими столовыми приборами. Он был педантом во многих вещах, поэтому сервировка стола и подача пищи могли задать эмоциональный настрой ему на целый день. Эгберт еще никогда его не подводил, хотя первое время пришлось его серьезно обучать эстетике подачи еды.

Хайм всегда останавливался перед столом и оценивал идеальность «продуктово-сервировочной» инсталляции. Сегодняшнее утро не было исключением. Убедившись, что все идеально, он проследовал к столу. Эгберт взволнованно выдохнул.

– Всё как всегда на высоте. Возможно, сегодня слегка чересчур белковых продуктов, но эта подача роллов из балыка и сыра весьма радует глаз, – сказал Хайм и пригубил фарфоровую чайную кружку с вычурными, почти эльфийскими узорами на ней.

Итак, новый день…

Хайм шагнул в свою рабочую мастерскую, двери беззвучно закрылись за его спиной. Просторное помещение, наполненное мягким светом, было оборудовано так, чтобы каждая деталь вдохновляла и усиливала творческий процесс. Гладкие поверхности, выполненные из полупрозрачного материала, изменяющего цвет в зависимости от настроения владельца, подсвечивались неоновой аурой. Над рабочим столом парили миниатюрные голограммы его последних проектов: звуковые волны, переливающиеся цветами, и абстрактные эскизы, словно ожившие картины.

Если бы человек прошлого посмотрел бы на его рабочее место, то его взгляду предстал бы шедевр технологической мысли. Центральный стол был оснащён сенсорами, реагирующими на малейшие движения рук, лазерными перьями для точной работы с деталями картин и звуковыми модулями для создания полифонических композиций. Всё это требовало времени на разогрев и калибровку. Хайм активировал систему одним касанием, и мягкий гул прошёл по мастерской. Механизмы ожили: рабочий стол начинал менять форму, голографические экраны медленно всплывали над его поверхностью, а звуковые блоки загружали базовые шаблоны настроек.

– Запуск будет завершён через 3 минуты 40 секунд, – сообщил автоматический помощник, чей голос был менее навязчив, чем у Эгберта.

Хайм решил использовать это время для звонка в ЦМЛ. С доктором Блэком он общался всю свою жизнь. Казалось бы, уже должна была выработаться привычка, но почему-то эти утренние беседы с доктором вызывали у него двоякие ощущения.

– Доброе утро, Хайм, – ответил глубокий, спокойный голос. – Я как раз анализирую данные, которые мне переслал Эгберт.

– Отлично. Надеюсь, ничего серьёзного? – пытаясь сохранять спокойствие, спросил Хайм.

На секунду воцарилась тишина.

– Хайм, я хотел бы поговорить с тобой откровенно. Твои показатели вызывают у меня некоторое беспокойство, особенно касаемо ментального состояния.

Хайм усмехнулся, хотя улыбка была натянутой:

– Ну, я же композитор и художник, доктор. Разве быть немного странным не идёт в комплекте?

– Странность – не проблема, Хайм. – наконец-то оторвавшись от записей и впившись глазами в образ Хайма, задумчиво и устало произнёс доктор Блэк. – Но твои эмоциональные всплески и «тёмные» мысли, о которых ты упоминал, это уже не часть творческого процесса. Твои нейрохимические показатели указывают на возможный дисбаланс.

– Думаете, мне стоит увеличить дозу «Капли Творца»? – спросил Хайм, пытаясь скрыть тревогу за лёгкой шуткой.

Доктор Блэк помедлил, словно собираясь с мыслями. Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и, приложив длинные тонкие пальцы к вискам, сделал пару вращательных движений с лёгким надавливанием. Не отрываясь от этого занятия, он задумчиво и чётко произнёс:

– Наоборот. Я рекомендую тебе временно прекратить ежедневное использование «Капель».

Хайм удивлённо поднял брови:

– Но без неё я не смогу работать, Джеймс. Вы же знаете, как она усиливает творческое вдохновение!

– Я понимаю, Хайм, но твой организм начинает проявлять признаки зависимости. «Капля Творца» – это мощный инструмент, но его побочные эффекты могут быть разрушительными. Если мы не скорректируем твой режим сейчас, это может повлиять на твою способность работать в будущем.

Хайм почувствовал, что внутри него начинает бурлить огненный водоворот. Сделав усилие над собой, он вновь обратил внимание на голограмму очередной мелодии, которая зависла над рабочим столом. Разглядывание нот очистило разум, и Хайм спросил задумчивым голосом:

– И что вы предлагаете?

– Лечение, – твёрдо сказал доктор Блэк. – Нам нужно вернуть твой организм и разум в баланс. Это потребует времени и определённых усилий, но это важно, если ты хочешь продолжать и дальше созидать, а не разрушать всё вокруг и себя в первую очередь.

Хайм нахмурился. Мысли о том, что у него и так немного времени осталось и упускать его ради лечения и без того обреченного тела не стоит, разъедали его профессиональное спокойствие, приобретённое за долгие годы.

– Вы понимаете, что без «Капель» я могу потерять дни, а то и недели работы?

– Да, но я также понимаю, что если ты продолжишь, то можешь потерять гораздо больше.

– Доктор, мне почти 30, мне уже нечего терять! – неожиданно для себя самого рявкнул Хайм.

Тишина повисла между ними. Хайм закрыл глаза, пытаясь унять волну раздражения и тревоги, которая накатила.

– Я подумаю, – наконец сказал он.

– Хорошо. Но не откладывай слишком долго, Хайм.

Доктор Блэк завершил разговор, оставив Хайма наедине с его мыслями и постепенно оживающей мастерской.

– Подумаю… – пробормотал он себе под нос, снова взглянув на рабочий стол, где всплыли настроенные инструменты. – Пожалуй, сегодня я начну с рисования, – решил Хайм и принялся надиктовывать ИИ-помощнику по живописи описание образов, которые породило его воображение в процессе неприятного разговора.

На экранах вокруг него стали всплывать скетчи его эмоциональных переживаний. Хайм обрадовался тому, что они получились не монохромными.

– Отлично, сейчас соберём палитру для будущего шедевра, – радостно провозгласил Хайм на всю лабораторию. – Вы со мной или нет? – вопрос был адресован ИИ-помощникам.