Гвенда не любила Нейта. Она ничего не имела против его жадности, ведь этим пороком страдали все старосты. Но обида искорежила старосту не хуже физического уродства. Его отец был старостой селений графа Ширинга, но Нейту эта высокая должность не досталась, и в том, что пришлось опуститься до мелкой деревеньки Уигли, он винил свой горб. Похоже, он ненавидел всех молодых, сильных и красивых. В часы досуга староста любил выпивать с отцом Аннет – неизменно за счет последнего.
На сегодняшнем заседании решался вопрос, как поступить с большим наделом семьи Вулфрика.
Владение было крупным. Крестьяне находились в неравном положении, и наделы у всех были разные. Самой распространенной являлась виргата, в этой части Англии составлявшая тридцать акров. Считалось, что такой земельный участок под силу обрабатывать одному человеку, а прокормиться с него способна целая семья, однако большинство крестьян Уигли держали полвиргаты – пятнадцать акров или около того. Им приходилось искать дополнительные средства пропитания, ловить птиц в лесах и рыбу в реке, что текла по Брукфилду, Ручейному полю, тачать пояса и сандалии из обрезков дешевой кожи, ткать шерсть кингсбриджских купцов или незаконно охотиться на королевских оленей. Лишь немногие крестьяне имели больше виргаты. Перкин держал сто акров, отец Вулфрика Сэмюел – девяносто. Таким зажиточным крестьянам обрабатывать землю помогали сыновья, родственники либо наемные батраки вроде отца Гвенды.
Когда крестьянин умирал, землю, которую он держал, могли наследовать вдова, сыновья и замужняя дочь. В любом случае наследника утверждал лорд, и требовалась уплата довольно обременительного налога – гериота. В обычных условиях наследниками отца Вулфрика без препон стали бы двое его сыновей и не понадобилось бы никаких судебных слушаний. Братья скинулись бы, сообща уплатили бы гериот, а затем либо разделили бы землю, либо стали обрабатывать ее совместно, выделив некое обеспечение своей матери. Но один из сыновей Сэмюела погиб вместе с отцом, и все усложнилось.
В церкви собрались все взрослые жители деревни. Гвенда же имела особый интерес к слушаниям. Сегодня решалось будущее Вулфрика, и тот факт, что он грезил будущим с другой женщиной, не умалял озабоченности Гвенды. Может, она и желала иногда в сердцах ему нищенствовать заодно с Аннет, но никогда не хотела этого всерьез, а, напротив, мечтала, чтобы он был счастлив.
Когда закончилась служба, из господского дома принесли большое деревянное кресло и две скамьи. Нейт уселся в кресло, присяжные расселись на скамьях, все остальные остались стоять.
Вулфрик говорил просто:
– Мой отец держал девяносто акров по разрешению лорда Уигли. Пятьдесят из них держал ранее его отец, а сорок – его дядя, который умер десять лет назад. Поскольку моя мать погибла, как и брат, а сестер у меня нет, я являюсь единственным наследником.
– Сколько тебе лет? – спросил Нейт.
– Шестнадцать.
– Ты еще даже не мужчина.
Похоже, Нейт намеревался повредничать, и Гвенда понимала почему: хотел взятку, но у Вулфрика денег не было.
– Возраст не все, – отвечал юноша. – Я выше и сильнее многих взрослых мужчин.
– Дэвид Джонс наследовал отцу в восемнадцать, – заметил присяжный Аарон Эпплтри.
– Восемнадцать не шестнадцать, – отозвался Нейт. – Я не помню, чтобы шестнадцатилетний вступал в права наследства.
Дэвид Джонс не вошел в число присяжных и потому стоял рядом с Гвендой.
