Пластинка талисмана потеплела в ладони, и прямо на кровать Жозефины вывалился из крохотных Врат отчаянно зевающий Меченый, явно выдернутый из собственной постели, одетый только в полотняную рубаху до колен – видимо, ночь у государственного мага выдалась сложной, и он все еще отсыпался после трудов.
– Приветствую, – выдавила Жозефина: она чувствовала себя крайне неловко оттого, что разбудила, в общем-то, едва знакомого человека, у которого и без нее хватало забот.
– И вам, – отозвался тот, пытаясь подавить очередной зевок.
– Кофе? – участливо поинтересовалась девушка.
– Не помешает, – кивнул маг, то ли приглаживая, то ли взъерошивая волосы.
Она коснулась мастер-браслета и попросила Маленькую Аду сварить кружку крепкого кофе, но кровь, разогнанная необходимостью спешно уезжать в неизвестность, стучала в висках, и Жозефине казалось, что Ады нет слишком долго – хотя в действительности та со всей расторопностью любящей служанки бросилась исполнять сказанное. Ища действия во вдруг замедлившемся мире, Жозефина вспомнила про лежавшие в матушкиной шкатулке шоколадки и протянула одну магу:
– Это тоже поможет проснуться.
– Благодарствую, – неловкими со сна пальцами он развернул бумагу, откусил кусок и, едва прожевав его, накренился с края кровати и свалился на пол – так, как не положено живому дышащему телу.
Жозефину охватил безумный страх: а вдруг в шоколаде был яд – не зря же матушка хранила его в шкатулке, которую не мог открыть никто другой?.. Неужели она собственными руками погубила Меченого, своего единственного друга?..
Все эти мысли и чувства вспыхивали внутри, ускоряя и без того бешеный ток крови. Страшным усилием воли девушка заставила себя успокоиться, отодвинуть прочь все, что смущало разум, и бросила ладони на грудь мага, к вздрагивающему сердцу, направляя через них поток Жизненной Силы – удержать, не отпустить, вернуть…
Тщетно. Дыхание мага становилось все слабее, дрожь в груди затихала, кровь отлила от лица и губ.
Человек, которого она считала почти другом, умирал на полу ее спальни, в доме, где матушка вылечила столько людей.
– Феликсефонтий!.. – почти крикнула Жозефина в серебряную черепашку и увидела архимага, сидящего за столом в каком-то гостеприимном доме.
– Слушаю, – скрипуче отозвался тот.
– Приходите, прошу!
– Подвиньтесь, – и он вновь оказался в комнате, которую покинул совсем недавно. Складки сморщенного личика разгладились, во все стороны от него ударило беспокойство, и ушан немедля упал на колени рядом с телом мага:
– Что с ним?
– Шоколадку дала… – прошептала девушка.
– Шоколад прекрасно экранирует магию, – бросил Феликсефонтий через плечо и всецело сосредоточился на Меченом, выплетая крохотными руками пассы. Его бормотание было удивительно нежным и немного суровым – чтобы спрятать огромное беспокойство. – Опять всякую дрянь в рот тянешь, а я тебе говорил: внимательней, Лео, с этой твоей службой так и помереть можно, если кушать раз в три дня, а потом слопать все, что плохо лежит…
Плетение архимага опустилось на Узор Потоков Меченого, и он наконец задышал, а следом забилось и сердце, но в сознание мужчина так и не пришел. Феликсефонтий еще посидел над ним, накидывая новые плетения, Жозефина же замерла в шаге от него, безотрывно глядя на мага и не дыша.
– Жить будет, – вынес вердикт ушан, и девушка наконец выдохнула так, будто ее саму только что выдернули из-за смертной черты. – У вас есть тут где его положить? Полный покой, ведро рядом с кроватью, как очнется – простокваша и сухари. Я потом его заберу.
