– Так… – Девушка обвела взглядом отряд. – Все просохли? – Ответом ей были утвердительные кивки. – Тогда снимите с него эту дрянь. Каталин!
Его спустили с седла, Мать воинов подошла к нему – «Не руками!» – сняла с пояса боевой нож и, подобрав из-под ног ветку, скинула со склоненной шеи сыромятный шнур. На шнуре висел гладкий и плоский речной окатыш с полпальца размером и веял магией, и магией опасной. Каталин подошла к болоту и, раскачав, выбросила талисман в воду – тот улетел мало не к середине и булькнул, уйдя в глубины заболоченного озера – только пузыри по воде.
Михил на правах шел впереди на два шага – ровно столько, сколько позволяла веревка в руках одного из северян. Когда солнце уже уверенно выбралось на небосвод и лес наполнился звенящим пением проснувшихся птиц, земля под ногами начала вздыматься холмами. Провожатый замедлил шаг.
– Хорошее место, Бурмакин холм. Тут уже матерая земля, скоро и тропка начнется.
Место действительно было хорошее: вершина холма, заросшего сосновым лесом – медным, янтарным и золотым в свете начинающегося дня. Здесь пахло смолой, палой хвоей, согревающейся землей, и было удивительно, глубоко спокойно.
– А вот еще интересное место, – проговорил провожатый, взмахивая связанными руками в сторону трех сосен, растущих из одного корня. Побуждаемая неясным предчувствием, Жозефина напряглась, готовая в любой момент приказать бить на поражение. – Тропку отмечает, опять же…
Он сделал шаг – к соснам, другой – обходя их… и пропал. Остался только пропитанный солнцем, будто хлебный ломоть медом, воздух. Поздно спохватившийся наемник дернул к себе веревку – она была будто обрезана. Неродившийся крик «Держи!» так и застрял у Жозефины в горле – чего уж тут кричать, если пленник сбежал.
– Ловкий человек, – вздохнул Лаки с ощутимым восхищением. – Таких на знакомой тропе и цепью не удержишь. Братишка баял, они такого ловили, так амулет покупать пришлось ледяной, чтоб не сбег. Ловкачами таких и называют.
Какое-то время весь отряд смотрел на три сосны-сестры, на непримятую траву за ними, на огрызок веревки… Смотав его, все оседлали коней и прежним порядком – двое бойцов спереди, двое сзади, с оставшимся у них конем Михиля в поводу, ушан и Жозефина посредине – поехали по выстелившейся под ноги тропе. Она вилась меж деревьями, утоптанная и ногами, и конскими копытами, прошла через малинник и только собралась отвернуть от какого-то небольшого холма, как один из ехавших впереди бойцов поднял согнутую руку, и отряд, следуя сигналу, мгновенно остановился.
– Птиц не слышно… – прошептал бдительный северянин.
Новая засада спустя всего несколько часов как они вырвались из предыдущей? Непохоже…
Жозефина развернулась, как бутон разворачивается в цветок, вслушалась, вчувствовалась в кажущийся таким мирным утренний лес… Слева от тропы, за тем самым холмиком, сидело что-то достаточно крупное, неживое и очень, очень голодное. Девушка сосредоточилась на этом «чем-то» и ясно ощутила метку – на существе словно висела бирка с надписью вроде: «Экземпляр номерной, выведен там-то…»
– Я читал про таких, – кивнул Фердинанд, услышав краткий пересказ событий. – Очевидно, это Страж, довольно сложная и древняя штука. Обычно их создавали, чтобы сторожить постоянные Врата.
Постоянные Врата. Страж. День пути. Все сходится.
Она достала карту-Окно и погрузилась в нее. Глазами белки, задержавшейся на сосновой ветке, она увидела их сгрудившийся на тропе отряд. Судя по всему, белка сидела у того самого холмика.
