Разобрав обновки, отряд вернулся обратно. Корчмарь взял денежку и, громогласно позвав некоего Жука, отправил гостей на задний двор. Мыльня снаружи была очень похожа на обычную баню, только с закрепленной на крыше – или вместо нее?.. – огромной просмоленной бочкой. Внутри же от бочки шли медные трубки с раструбами на концах.
– Краник поверните, водица и потечет, – объяснил им тот самый Жук, мальчишка лет восьми. – Бочка смоленая, черная, под солнцем греется, так что течь будет тепленькая, – и показал, где лежит мочало.
По очереди оценив прелесть новомодной мыльни – больше трех человек она не вмещала – и заменив у корчмаря испорченные болотным купанием припасы на свежие в обмен на разбойничьего скакуна, они отправились к оружейнику – «а назад к воротам пройдете малость, вывеску увидите, у них кузня еще там же». Над дверью на цепях толщиной в руку висела огромная, почти в человеческий рост, изрядно поржавевшая железяка.
– Зверолюдский скимитар, – опознал «вывеску» Фердинанд.
Внутри была самая обычная оружейная лавка: по стенам висели мечи, сабли, копья, булавы, кистени, с верхних полок хищно целились арбалеты, на вытянувшемся вдоль стен прилавке лежали метательные и боевые ножи, оружейные подвесы, оселки для заточки. В отдельном ящике под стеклом покоились образцы материалов – и привычная серая сталь, и сталь матовая, особенно прочная и гибкая, и даже метеоритное железо, из которого обычно делались с молитвами и заклинаниями ножи или наконечники копий – на длинный клинок небесной крицы не хватало.
– Чего могу предложить панам? – приоткрылась неприметная дверь в уголке, и оттуда появился кряжистый мужик в рубахе с закатанными выше локтя рукавами. Загорелую кожу пятнали шрамы, в основном ожоги – видимо, в лавке торговал сам кузнец-оружейник.
– Приветствую. Мне – лук, а остальным – чего выберут, – кивнула на своих Жозефина.
– Вот, пожалте. – Оружейник снял с одной из полок изящный, как раз под женскую руку лук и протянул «пани атаманше». Та кивнула, оттянула тетиву до правого уха, отпустила, придерживая пальцами, и вернула оружие.
– Если позволите, я сама посмотрю, – и, дойдя несколько шагов, сняла с вбитого в стену крюка уже облюбованный лук, собранный из удобной ясеневой рукояти и роговых плеч, переслоенных упругим и прочным лосиным деревом. Свитая из жил тетива запела под пальцами, и ее голос сразу убедил Жозефину в том, что в выборе она не ошиблась. Каталин тоже выбрала лук, а парни все как один взяли тяжелые арбалеты. Фердинанд же как существо органически не приемлющее кровопролития среди предназначенных для отнятия жизни пред-метов чувствовал себя не особенно уютно и потому коротал время за рассматриванием самого изящного и богато украшенного оружия, которое было скорее произведением искусства, чем средством смертоубийства.
– Сколько с нас? – Жозефина повернулась к хозяину лавки.
– Ну, вижу я вас в первый раз… за все четыре золотые и три серебряные.
Монеты перекочевали к оружейнику, и обвешанный оружием и припасом к нему отряд вновь вышел под белое солнце и направился к корчме – разместить все по седельным сумкам да и уехать наконец: цель близко, а тут все же разбойничья слобода – место удивительно мирное и гостеприимное, да еще и с не виданными ни на одном торгу ценами, но ведь они-то не разбойники…
– А ну-ка стой. – Из-за угла вымелькнуло нечто яркое, заступая дорогу серебру и лазури. Это была девица в золотистом шелке с алыми вставками, тоненькая и гибкая, увенчанная пышной гривой рыжих, нестерпимо горящих под полуденным солнцем волос, перехваченных надо лбом широкой алой лентой. – Кто это тут ходит?
