попросился на постой.
И хозяйке-старушонке
между делом говорит,
мол, живот пустой и звонкий,
баба каши не сварит ль?
Пробурчала бабка нечто,
будто б: -«Печь истоплена,
коль замёрз, ложись на печь-то!»
Видит гость тут, что она
притворилась глуховатой,
и на всяческий вопрос
коль ответит, то невнятно,
тихо так, себе под нос.
Осерчал на то служивый,
стукнул об стол кулаком:
– «Глухоту исправлю живо
всем, кто с силой не знаком!»
Испугалась старушонка,
шутки в сторону, она
голосом от страха тонким
молвит тут, что не вольна
наварить ему кашицы,
нет припасов, и пусты
закрома, ей-ей, божится,
ты помилуй и прости!
Ей солдат: -«Ах, так? Давай-ка
наварю из топора.
Ты горшок-то доставай-ка,
ставить на огонь пора!»
Баба слову удивилась,
мол, зачем ему топор,
и пока вода варилась,
говорила всякий вздор.
Вот солдат берёт на пробу
ложку жижи из горшка:
– «Хороша, мню, для утробы,
только соли в ней лишка!»
Баба спорит: -«Нет в ней соли,
я солонку принесу!»
И солдат кладёт поболе,
варит далее он суп.
Вот проходит полминуты,
жижи снова в рот берёт:
– «Заварилась очень круто,
жаль, крупы не достаёт».
Всполошилась баба-дура
и несёт на выбор круп.
Между прочим балагурит:
– «Мол, топор не портит ль суп?
Как бы так его проверить,
уварился али нет?»
Говорит он: -«А теперь, геть,
ты неси на стол обед!
И давай уж из пшеницы
хлеб! И ложки не забудь!»
Вот отведали кашицы,
собрался служивый в путь
и кладёт к себе в котомку,
остудив в воде, топор.
Не доспела, мол, «тушёнка».
Вот и весь тут разговор.
