. Ведь социализация индивида основана на совпадении его картины мира со «знаниями» и с набором образов приемлемых в сообществе взаимодействий.
Далее. Для того чтобы появились слова, нам нужно, чтобы они что-то обозначали, на что-то указывали. Получается, сначала ребёнок должен научиться опознавать предмет, явление, и тогда к этому можно будет привязать слово. Ребёнок должен научиться увязывать в своём сознании именно это звуковое сочетание и это явление.
Ребёнок должен?! Нет, его всегда кто-то учит.
«Слово» может быть набором символов или ещё чем-то. Например, чашка. Для того чтобы ребёнок начал опознавать чашку, что требуется?
Как минимум – показать ему несколько раз эту чашку. Для того чтобы он знал, что «это» называется «чашка», надо сопровождать её демонстрацию звуковым явлением, словом «чашка». И так до тех пор, пока этот образ не увяжется со звуковым явлением и ребёнок не скажет: «О! Чашка!»
При этом, если ты ему показываешь банку, а ребёнок говорит: «чашка», нужно сообщить ему, что нет, не чашка – нет! Потому что банка – это не чашка, хотя тоже является ёмкостью.
Про это можно написать ещё [не] одну книгу, каким образом происходит научение нас различению явлений…
Когда-то я работал в проекте с азербайджанцами и спросил их о сложностях перевода, они сказали: «Вы знаете, наш язык довольно простой, интересный, но очень простой. Например, есть слово „сосуд“ и чашка – это „сосуд-чай“, ботинок – „сосуд-нога“ и так далее…»
Очевидно? А для меня внезапно сложилось, как наглядно из различных наборов свойств может собираться понятие, описывающее конкретное явление. Возможно, не в каждом языке оно так заметно, но…
Получается, мы «собираем» явление из свойств?
Когда мы показываем что-то ребёнку и произносим при этом какие-то слова, каким образом его мозг начинает за это цепляться? Возможно, это что-то о «зеркальных нейронах»12?
В итоге мы пришли к пониманию или к предположению, которое позволило создать рабочую модель «научения».
Нет никакой гарантии, что это истина в последней инстанции – просто удобное средство описания, которое помогает нам получать результаты в различной обстановке, в различных культурных средах.
Итак, когда рождается ребёнок, он не умеет ничего: у него практически нет врождённых рефлексов, которые бы позволили ему самостоятельно выжить. Он даже до груди дотянуться не может.
Следовательно, человек и, как рассказывают биологи, вообще все теплокровные – это на сто процентов социальные существа. Все виды теплокровных гарантированно обречены на вымирание, если не будет происходить передача неких знаний, навыков от старших поколений к потомству. Направленная, адресная передача знаний называется «научение». Помните, мы говорили уже о «культуре»? Она передаётся научением.
Исследуя, как происходит передача, мы выделили три способа научения:
1) прямая передача, когда каким-то образом происходит трансляция знания.
Явление практически неизученное, но эксперименты, типа легендарной «сотой обезьяны»13, говорят о том, что нечто похожее [вероятно?] существует;
2) предъявительное научение с обратной связью – то, что я описывал с демонстрацией чашки: когда показываем предмет, явление или способ реагирования и, в случае реакции на него у ребёнка, даём ребёнку каким-то образом подтверждение «узнавания» или «правильности реакции»;
3) объяснительное научение, которое большинство из нас считает главным и единственным способом научения; здесь предполагается
