Мир ходячих мертвецов. Вероятие - страница 24



На момент когда Федор одним мощным ударом переломил кость Татьяне, было поздно, не говоря уже о том, что она потеряла сознание, и ему пришлось волочить обмякшее тело в ближайший многоэтажный потрескавшийся дом хрущевских времен, потянув металлическую прилипшую дверь с домофоном. Вонь, вопли, гул мертвых, первые капни начинавшегося дождя: предательски преследовали его по пятам, заставляя бесконечно оборачиваться, пока он не добрался до спасительной рукоятки, которая с легкостью подалась вперед. По вине давнего всеобщего обесточивания, домофон не работал и магнит совсем уже забыл, когда исполнял свои обязанности, пропустив скрывавшуюся парочку от обезумевшего зрелища с бесчисленным количеством желающих поживать живое мясо. Наспех, натянутая ремнем тугая повязка лишь временно остановила кровотечение, оставив красный протянувшийся след до захлопнутой непреступной двери, у которой быстро скопились первые ряды мертвых.

Федор по привычке вместе с примерно шестьюдесятью килограммами болтавшегося живого мяса поднялся на два этажа повыше, проверяя каждую дверь и как будто на зло, ни одна не была отрыта, словно все жители под началом великой разрухи решили выйти на улицу и подивиться новой природной стихии.

Выругавшись и чувствуя как сердце начало ломиться через грудную клетку наружу, Федор аккуратно положил на плиточный пыльный годами пол женщину с бледным выражением лица. Обрубок продолжал терять кровь, постепенно заполняя серую пыль новым светлым оттенком. Но нельзя было останавливаться.

Переполненный злостью, Федор чувствовал себя также ужасно, как и выглядел. Глаза поймали нумерацию квартир… 15… 16… 17. Голова с трудом соображала, а дыхание сбежало как перепуганный боец с поля боя, когда увидел бесчисленно превосходство наступавших на улице со всех сторон ада. Было что сил, Федор налетел всем телом на старинную оливковую дверь с блестящим номером 15, и та почти поддалась, но смогла лишь немного выдержать натиск, не говоря уж, о накопившейся плесени и гнили в районе петель.

Следующий удар ногой и она со свистом открылась…


Максим рукой остановил своих спутников, укрывшихся за развороченной иномаркой, которую за годы покинула механическая жизнь: оторванные колеса, выбитые стекла, оторванный капот, заржавевший шестнадцати клапанный двигатель и покрытый коррозией кузов, рука по которому прокатилась и была убрана прочь, когда Федор выглянул из-за угла посмотреть на источник звериного шума. Максим проскользнул поближе и укрылся за прочным кузовом мертвого полицейского УАЗА, припаркованным, у проросшего смертью, подъезда, поближе, и подробнее разглядел беднягу мужчину в черной кожанке, ставшей жертвой для голодающих бродяг, рвущих на составные части их новый мясной деликатес. В зените им удалось разглядеть практически каждого кожееда: они выглядели все совершенно по-разному, начиная от младших возрастов и самых старших и заканчивая их телосложением, количеством увечий и, наконец, бывшим уровнем жизни. Их тела были настолько изуродованы, худыми и иссохшими от времени, что невозможно было разобрать кто какой нации, но кое-что, все-таки, являлось их общим – наполнить бесконечный голод новым голодом. Они отрывали по кусочку свежего обеда, не обращая внимания на предсмертный вой и булькающие звуки, отдававшие свои низкие тона, словно рычащего медведя, испускавшего последние силы в пустоту. В пустоту этого мертвого мира, где кровь, насилие, убийства и «расчлененка» заняли главенствующую повседневную норму вместо того, чтобы как раньше люди ходили на работу и выполняли свои привычные обязательства: работай, плати за квартиру, возьми кредит и плати за кредит. Теперь, убивай или будешь убит, умей скрыться или будешь убит, умей вовремя дать отпор или будешь убит.