Хрон озадаченно почесал всклокоченную голову, покрутил ей, услышал щелчок, удовлетворенно зажмурился:
– А если я тебе покажу хронилища и души, что заточены там, чтобы получать воздаяние, пока не закончится время их грехов? Если ты увидишь небесные поля Cемерки, на которых гуляют праведники и вечно слушаю божественные сказки? Что скажешь ты тогда?
– О! У меня такая куча вопросов, что ты сбежишь! Я спрошу тогда тебя: а как долго длится наказание грешников? И кто отмеряет это время? И откуда у тебя там, где должно быть безвременье – откуда там время? У тебя там есть часы? Такие с будильником? Зазвонил – о! – пора вон того с содранной кожей отпускать. И куда он потом? Его под белы рученьки – а если на них кожа содрана, она потом отрастает что ли, он же вроде мертвый? Да и как он может чувствовать боль, если он бесплотен? А небесные поля Семерки – это всегда быть в одном и том же месте и слушать одно и тоже? Вот где скукотища-то! Почище твоих хронилищ. Вы может быть, наказания как-то неправильно распределяете? А? И знаешь, уж прости, что я тебе «тыкаю», но как-то не могу по-другому. Я достаточно повидала, пока путешествовала с менгрелами, что меня такими вещами удивить трудновато. У них была трава особенная, которую подбрасывал в костер их шаман, чтобы умилостивить своих богов. Так после того костра и не такие видения появлялись. А еще он мог погружать в сны, которые показывали будущее или прошлое. И мог залечивать такие раны, что обычно бывали смертельными. Так что он – бог? Молчишь?
Хрон и вправду молчал, словно собираясь с мыслями. Потом заговорил, медленно, тщательно подбирая слова:
– Видишь ли, в чем-то ты права. В нас – в богов – можно лишь только верить. И лишь от количества твоей веры зависит то, что будет с тобой происходить в дальнейшем. Если у тебя нет веры в богов вообще – тебе придется поверить в себя. И сделать это делом всей твоей жизни. А если ты каким-то образом убедишь следовать за собой кого-то, и они будут верить в твои исключительные качества – ты для них можешь тоже стать божеством. И там решай – стать божеством – светлым ли темным ли. Как Олаф Крамбарский. Или пойти по пути, по которому всегда идут зоряне – быть просто последователями известных им богов. Или есть еще третий путь – ты можешь придумать нового бога, восславить его, и провозгласить его наивысшим и наилучшим, заставляя поверить в это всех, кого будешь встречать на своем пути. Думай, девочка. Выбирай, что есть иллюзия, а что нет. Да, я согласен, таких, как ты, на Зории я не встречал. Но есть много других миров, в которых бывает и не такое.
И исчез. Словно его и не было. Лишь багровые потеки на белом выдавали его недавнее присутствие.
– Постой! – закричала Стела – о самом главном-то она не спросила, где Селена, жива ли она.
Наваждение на этом закончилось, показались знакомые коридоры, и навстречу неслась служанка, что оставила ее в купальне, зачастила шепотом, стараясь успеть до того, как из-за поворота появится тот, кто следовал за ней:
– Госпожа, госпожа, молчите. Молчите про сон, про шепот. Ничего не говорите. Иначе худо будет, – молила невнятно, с пришептывающим акцентом, но на мирском языке – получилось даже забавно, несмотря на невеселую ситуацию: «Каспаша, каспаша, молшите».
Стела кивнула и вовремя. Из-за поворота показались двое быстро идущих хирдманнов, несущих в руках угрожающего вида фламберги, волнообразные клинки которых тускло отсвечивали в свете факелов, в изобилии натыканных по стенам коридоров. Стеле еще подумалось: «А до этого было светло?» Хирдманны подошли – женщины оказались ростом едва им по грудь – одинаковые, словно зерна, крепко взяли обеих под локотки и быстро-быстро повлекли своих невольных спутниц наверх. Молча, только подталкивали на поворотах. Стела вспомнила, что сегодня вроде как купцы должны пожаловать, и, возможно, Вальд придет. А может и останется – тогда, по крайней мере, они будут тут вместе, и можно задуматься, как покинуть эту ловушку, что зовется «Крамбар».
