Мир прекратил быть - страница 7

***

Темная ночь, только пули свистят по степи – пел мне на ухо Марк Наумович Бернес. Я открыл глаза, Марк Наумович молча кивнул мне, взял со стула пиджак и вошёл в экран небольшого пузатого телевизора. Я лежал на диване, связанный по рукам и ногам, под моей головой кто-то расстелил целлофановый мешок, который прилип к щеке и громко шелестел при каждом движении. Под диваном я заметил край старого эмалированного тазика. Кто бы его туда не поставил, но он наверняка знал в каком состоянии я проснусь, желудок выворачивало наизнанку, только чудом я сдерживал рвотный позыв чтобы не выдать своего пробуждения. В коридоре, за едва прикрытой дверью, спорили двое – старик, его я узнал по голосу, и какая-то женщина. Старик убеждал ее избавиться от меня, она в свою очередь просила его проявить благоразумие.

– Зина, ты что ненормальная, Зина, какая береза? О чем рапортовать? О том что вот этот вот обошёл все посты, вскрыл точку и заявляет, что он сын Саввы? Одумайся старая, я такого сам не скажу и тебе не дам. Прости меня, Господи, конечно.

Терпеть дальше не было сил, я свесил голову с дивана и все содержимое желудка громко вылилось в таз. Дверь распахнулась, старик вошёл внутрь, дождался пока я сплюну слюну, посадил меня на диван и подал пластиковую бутылку с водой. Я сделал несколько глотков и замотал головой, он поставил бутыль на пол.

– Послушай, сынок, я не знаю кто ты такой, но в твоих интересах рассказать мне все как есть. По порядку. Кто тебя послал, что ты искал в подъезде, откуда ты приехал. Понял? Давай коротенько, я тебя слушаю.

Старик присел на край дивана, из-под его короткой футболки показалось блестящее лезвие ножа. Бегло осмотревшись, я понял, что в комнате, где меня держат нет ни одного окна, а пакет под моей головой вовсе не был пакетом, это была целлофановая пленка, которую растянули не только на диване, но и на полу. По всей видимости меня не до конца «отпустил» тот препарат, которым он усыпил меня в подъезде, какого-то особого страха я не испытывал.

– Убьете? – равнодушно спросил я, кивнув на нож.

– Не знаю, – честно ответил он, пожал плечами и достал из кармана треников сигарету, – как ты тут оказался?

Я кратко пересказал ему все события последних дней от начала и до конца, про полицию, про свой побег. Потом он попросил зачем-то рассказать ему все, что я помнил об отце и я рассказал ему несколько своих детских воспоминаний. В какой-то момент старик оборвал мой рассказ, привстал и крикнул в коридор:

– Зинаида! Зина, ладно, звони Березе! У нас тут интересный пассажир!

Затем он поднял нож и провёл им перед моими глазами.

– Не дури, понял?

Я кивнул. Лезвие скользнуло вниз и с моих рук слетели хомуты, ноги старик освобождать не стал.

– Чай будешь?

– Буду.

– Зинаида! Зина, вези чай!

В комнату вошла Зина, перед собой она катила небольшой журнальный столик с тремя кружками, пластиковым чайником, заварником и вазочкой с конфетами, старик встал и принёс ей небольшой табурет из коридора. Женщина сама заварила себе чай в пакетике, долго макая его в кипяток, мне и себе чай заваривал старик – сначала он бросил в кружки по щепотке чёрного чая, затем горстку сахара, все это он до краев залил кипятком из чайника. Зина, смуглая бабушка с большими карими глазами на морщинистом добром лице, скрывшая седины красочным платком, а старость ситцевым платьицем, поднесла ко рту кружку, сдула ароматный пар и сделала первый глоток.