Но этот сложный с моральной и нравственной точки зрения вопрос сейчас не стоит и не выясняется, а сейчас перед Артурчиком стоит вопрос собственной выживаемости в глазах Женевьевы, готовой его расщепить на атомы своей субъектности, если он и дальше продолжит вводить её в заблуждение насчёт настоящих целей всех этих собраний по вечерам ситуационного штаба. И теперь, когда Артурчик, благодаря вот такому на себя давлению со стороны Женевьевы, наконец-то, осознал истинные цели этих их сборов, – вопрос выживаемости в дальнейшем всего человечества, – ему нужно так изловчиться в своём обмане Женевьевы, – на этот раз не из личных амбиций и склонности к непотребному поведению в состоянии опьянения своей значимостью для людей в женском обличие, а из самых благородных целей, – чтобы она не смогла ничего за ним не заподозрить, – а меня значит не берёшь и оставляешь на произвол всемирного потока, – и не закрыла его в кладовке, таким образом перекрыв ему дорогу к своему и человечества спасению.
– Будет ведь стерва приставать, требуя взять с собой, мол, без меня ты, Артурчик, не справишься с поставленной перед тобой задачей. Вот же удивительные люди эти женщины. Готовы на всякую пакость, лишь бы не дать проявить себя другому человеку. – И на этом всё, Артурчик поставил точку в этом гипотетическом разговоре с Женевьевой. А вот с разговором по душам и на повышенных тонах, который всё ещё продолжался, вот так быстро не закончишь, и тут нужно найти более существенные аргументы для Женевьевы, чтобы она хотя бы без деформаций его сознания от себя его отпустила.
– Ты это уж слишком сгущаешь краски и фантазируешь. – Делает первую, крайне неловкую попутку отвязаться от Женевьевы Артурчик.
– Вот как. – Нисколько не удивлена неслыханной наглости Артурчика Женевьева, всегда её считающий дурной бабой и притом глупой. – А ну-ка проясни мне в каком моменте я себя надумала лишнего. – А вот такого захода со стороны Женевьевы Артурчик чего-то не ожидал, и он непроизвольно и предательски впал в бледность и в понимание Женевьевой того, что он гад такой, однозначно водит её за нос и что-то важное скрывает. И из Женевьевы автоматически вырывается вопрос, решающий всё их будущее: Кто она?!
А бл*ь и придурок одновременно Артурчик взял и споткнулся на мысли о вице-президентше, назвав почему-то и зачем-то её имя: «Люси». И хотя это не её имя в натуре, а только им только что выдуманное, это мало поменяло ситуацию в замешательстве с Женевьевой, впавшей в умственный ступор от такой беспрецедентной для их семейных отношений открытости Артурчика, вдруг решившего себя вести не как прежде, слизняком и скользким типом, от которого ни слова правды не добьёшься, а сейчас он себя повёл как человек отвечающий за каждое своё слово, и это-то и озадачило в крайнюю степень Женевьеву, испытавшую в его сторону спазм уважения и допотопного влечения, о котором она уже стала забывать. И всё это так напрягло её, что она уронила из рук скалку и с онемевшим в испуге и изумлении лицом отпустила Артурчика без дальнейших препонов на это заседание клуба по личным интересам. Впрочем, бросив ему в спину многозначительную фразу. – Вечером обо всём поговорим.
И теперь перед Артурчиком встала серьёзная дилемма – что и кого выбрать. Звездолёт, с полётом в неизвестность – к неизведанным мирам и звёздам, где их никто точно не ждёт, а если и ждёт, то хищная сущность инопланетных существ, и одновременно в известность – в борьбу за выживаемость прежде всего внутривидовую, а уж только затем с другими мирами, или же встречу у себя дома с такой неминуемостью и неизбежностью в лице Женевьевы, что от одной только мысли об этой встречи Артурчик весь холодными мурашками покрывается. И, пожалуй, его выбор предопределён был сказанной ему вдогонку фразой Женевьевы: «До вечера Артурчик. Смотри не опаздывай».
