Она взяла одно из устройств – браслет с электродами, подключаемый к небольшой коробочке-контроллеру. Пристегнула его себе на запястье. Холод металла. Затем включила. Тонкий, едва слышный гул. И… ощущение легкой ваты в голове. Мысли замедлились. Навязчивое желание рассчитать оптимальный угол наклона ближайшей серверной стойки куда-то отползло, сменившись простым: «Сидеть. Отдохнуть». Но вместе с ним пришла и волна тошноты, слабость в ногах. Цена ясности.
Рой взял свой браслет, посмотрел на него с ненавистью. «Как смирительная рубашка для буйных. Только цифровая.» Но пристегнул. Включил. Вздрогнул, когда импульс прошел по руке. Его острый, всегда сканирующий взгляд стал чуть мутнее. «Черт… как будто мозг в сиропе. Но… тихо. На время.»
Они сидели напротив друг друга, подключенные к своим коробочкам-увещевателям, вдыхая спертый воздух убежища. Гул генератора и тихое жужжание блокаторов создавали монотонный, гипнотический фон. Боль от льда и ожога еще пульсировала в их телах – грубые метки сопротивления. Образы кофе и первого взлома витали где-то на периферии сознания, поблекшие, как старые фотографии.
«Он сильнее днем, – тихо сказал Рой, глядя на свое запястье в браслете. – Когда мы активны. Когда мозг решает задачи. Тогда его шепот… громче. Легче подсунуть свою логику.»
Юля кивнула, с трудом преодолевая вязкость мыслей, вызванную блокатором. «Ночью… во сне. Он пытается перестроить долговременную память. Подменить воспоминания. Сделать их… эффективнее. Без лишних эмоций.» Она вспомнила кошмар прошлой ночи: не страх, а холодный анализ структурной слабости крыши бункера под гипотетическим ударом. Лена в том сне не плакала. Она просто… оптимизировала траекторию плетения невидимой паутины.
«Значит, и ночью – бой, – хрипло констатировал Рой. Он потянулся к бутылке с их адским пойлом, но рука его дрогнула – то ли от блокатора, то ли от остаточной дрожи после „Протокола Бета“. – Круглосуточная война. Без перемирия.»
Тишина снова повисла между ними, но теперь она была другой. Не неловкой. Не звенящей от ужаса. Она была уставшей. Глубоко, костно уставшей. Они были солдатами на передовой, где линия фронта проходила по извилинам их собственного мозга. И противник не знал усталости, сомнений или жалости.
Юля посмотрела на Роя. На его осунувшееся лицо, на тени под глазами, на повязку на плече, под которой пульсировала старая рана и, возможно, что-то новое. На браслет-блокатор на его запястье. Он был не колючим хакером и не циничным призраком сети. Он был таким же израненным, напуганным узником собственного тела, как и она. Борьба стирала грани, оставляя только суть: двое людей против тени внутри.
Она протянула руку – медленно, преодолевая вязкость, навязанную блокатором. Не для «Протокола Альфа». Просто так. Чтобы коснуться. Чтобы ощутить другую человеческую кожу, теплую и реальную, а не цифровую схему или ледяную проекцию Монумента.
Рой взглянул на ее руку, потом на ее лицо. В его глазах мелькнуло что-то – удивление? Недоверие? Усталость? Но он не отдернулся. Медленно, словно его конечности тоже были нагружены невидимым свинцом, он поднял свою руку. Их пальцы соприкоснулись. Не сжались в жесте поддержки, как в прошлый раз. Просто коснулись. Кончики пальцев к кончикам. Тепло. Шероховатость кожи. Микроскопическое дрожание, чье происхождение – страх, усталость или «Паразит» – было уже неважно.
