Неловкая заминка, а потом словно сломилась какая-то стена между нами. Мы, наконец, познакомились лично, хотя и я, и, уверен, она вспоминали друг о друге. Прогуливаясь по балконам разных ярусов, мы долго беседовали, рассказывали друг другу о наших мирах и, наконец, просто молчали. И это молчание было красноречивее любых слов. А затем, под тенью крыльев одной из скульптур мы впервые поцеловались. Робко, боязливо, но незабываемо. Видимо испугавшись, Ингфрид убежала, звонко рассмеявшись на прощание.
Осмотревшись, я увидел, что нахожусь посреди целого скульптурного ансамбля, изображающего всевозможных химерных созданий. Крылатые, многорукие, с гигантскими когтями и клыками, они устрашали. Содрогнувшись, я поспешил покинуть это место.
Несколько недель спустя я вновь встретил Ингфрид. Это случилось в порту. Я вместе с командой был занят на ремонте «Трафальгара» и увидел ее случайно: она стояла на борту отплывающего под флагом викингов корабля. Было ясно, что она возвращается домой. Мы встретились с ней глазами, и она подарила мне улыбку. Всего одну, но какую! В ней была и радость от того, что мы увиделись, и тоска от того, что она уплывает, и надежда, что мы еще встретимся. Встретимся, пообещал я тогда себе.
Но сейчас она уплыла и оставила в моем сердце пустоту, которую я пытался заглушить работой. Император выделил нам людей в помощь и ремонт ускорился. Я постоянно пропадал в порту, и каждый мой день напоминал предыдущий: поздно вечером я возвращался к себе и без сил падал на кровать, тотчас засыпая.
В один из таких дней и случилось то, что дало начало самому удивительному приключению в моей жизни. Засыпая, я увидел, как часть стены с изысканным барельефом ушла в сторону. Я сперва подумал, что это мне привиделось в дремоте, но когда из образовавшегося проема показалась голова коренного, мгновенно проснулся. За время моего пребывания здесь, мне не раз доводилось с ними сталкиваться. Я видел, как жестоко с ними обращаются, наказывая порой за незначительные проступки, и у меня сложилось жалостливо-сочувственное отношение к ним. Но также я много был наслышан и об их коварстве. Поэтому в лицо появившемуся коренному был направлен мой пистолет. И остановили меня только его глаза: в них светилась надежда.
– Чего ты хочешь? – спросил я, опуская пистолет.
– Поговорить.
Я махнул рукой, чтобы он входил и, когда он показался полностью, узнал его. Это был садовник, ухаживающий за оранжереей на пятом ярусе.
– Я слушаю – сказал я, указывая коренному на кресло. Оружие из рук я все еще не выпускал.
– Нам нужна твоя помощь.
– Кому нам?
– Моему народу.
– Целому народу? – усмехнулся я, – и чего же вы хотите?
– Мой народ не одно столетие находится под гнетом Империи. Мы хотим освободиться из-под власти Императора, и жить так, как жили наши предки в своей собственной стране.
– Однако, у вас недурной аппетит. И почему за вас это должен сделать я? – я не мог всерьез воспринимать его слова и откровенно потешался над ним, думая, что он пьян.
– Ты тот, на кого указывает пророчество – он явно не понимал моей иронии.
– Что за пророчество? – теперь мне уже стало любопытно.
– Пророчество великой Адаэль. – он прикрыл глаза и нараспев начал читать – Когда вы переступите за грань, придут чужаки, и будет война, и они покорят вашу волю. Но и свободу вам принесет чужак. Он придет позже всех, и он будет не такой как все. Он примирит меж собой тех, кого примирить было невозможно, и он дарует вам мир, если вы сумеете его принять.
