На ощутимое мгновение глаза затянула оранжевая пелена, сквозь которую обозначился багряный закат с чёрными, нависшими над горизонтом утюгами туч и чёрная фигурка уходящего человека, тонущая в сполохах огня.
Сценарист судорожно одёрнул руку.
– Опять?! – удивился Егор, задвигался, заёрзал на неудобном деревяннном стуле, обрадовался, едва не запрыгал от восторога на месте, как ребёнок. – С вами опять ЭТО случилось?! Не может быть! Впервые за столько лет! У одного и того же человека! Удивительно!
– Треснуло разрядом.
– Ещё какие соображения?!
Сценарист коротко пересказал свои впечатления, мгновенные видения, будто обрывочные воспоминания минувших дней. Достаточно яркие, впечатляющие. О них можно было рассказать, как о случившемся.
– Твоя фигура была объята пламенем, как думаешь? – уточнил Егор, снова переходя на «ты».
– Сомневаюсь, – прохрипел от волнения Сценарист. Он находился под впечатлением от необычного эксперимента. Камень словно отражал, проецировал, проводил в его сознание фантастические картинки из «информационного поля» Земли. Но к этим событиям гость мистической Югры явно не имел никакого отношения. Он как бы увидел кадры из чужой жизни.
– Парень привиделся молодой, с приличной лохматой шевелюрой. Не чета моим залысинам, – пошутил Сценарист. – Парень уходил к кровавому горизонту. Кто-то из ваших знакомых. Может, вы?
– Может, и я, – задумчиво и печально согласился Егор.
Задумался и Сценарист, переживая удивительные впечатления от простой, казалось бы, вещицы – необычного камня.
– Может, это своеобразная флешка, накопитель информации о прошлом и будущем. Каким-то образом эта вещица… – Сценарист вновь взял в руку камешек, ничего не почувствовал, кроме приятного холодка отполированных граней, помолчал, разочарованный, и продолжил философски развлекаться:
– Похоже, эта уникальная вещица может подключаться к информационному полю Земли или даже Вселенной и доносить до нас самую невероятную информацию, которую теперь надо попытаться расшифровать, осмыслить, понять и оценить.
Были и небылицы
После кафе они не смогли расстаться, засиделись в фойе гостиницы в креслах, спрятались за разлапистым, пыльным фикусом. В деревянной кадке старомодной тростью торчало целое дерево с прочными зелёными ладонями. Сценарист напомнил Егору о рассказе, начатом им в одноместном номере в предыдущий день. О газовом «небесном» разряде на месте исчезновения отца…
– Да-да, – живо откликнулся Плещеев. – В ясный, погожий день это не могло быть обычной молнией. С виду это было похоже сияние, сошедшее с небес. Оно никак не напоминало молнию, скорее – газовый факел, прорвавшийся сквозь облака. Витя Крамаренко не слышал ни звука разряда, ни грохота. Возникло объёмное шипение, будто из-под земли, из расщелины скалы вырвался газ. Геолог находился метрах в пятидесяти от отца и отчётливо видел, как тот исчез в ослепительно-синем столбе пламени. Разумеется, словам Крамаренко никто не поверил. Начальство под расписку строго-настрого запретило геологу распространяться на эту тему. Официальная версия была такова: «Археолог Артём Плещеев пропал без вести в тайге при невыясненных обстоятельствах».
Мне было в то время, кажется, лет девять-десять. Не помню. Дядя Витя вернулся из экспедиции, наведался в школьный интернат в Хантах, навещал меня несколько дней к ряду, подолгу беседовал со мной, обещал усыновить, как только женится. Он подробно описал свои впечатления от исчезновения своего друга и моего отца. Газовый факел, струя или газовый разряд с облаков, как хотите, так и назовите, должен был сжечь моего отца. Но он исчез. Без следа. Это было странно, удивительно, необычно и… страшно даже для закалённого бродяги-геолога. Дядя Витя провозился со мной неделю, водил в кафешки, угощал мороженым. Перед отъездом в очередную экспедицию дядя Витя скис, ходил обрюзгший, небритый, похоже, выпивал без меры и не спал по ночам. Передал мне в пакете рукописный дневник отца в мятой общей тетрадке, долго рассуждал на скучные темы холостяцкой жизни в городе. Перед расставанием заверил: отец обязательно даст о себе знать. Как это могло бы случиться, не пояснил. Надо было надеяться только на чудо.
