Мда, не просто вспомнить после помойки кто ты там такой. Ну, не будем напрягать беднягу.
– Можешь провести через Кромку?
– Могу.
Ну, уже что-то.
– Прекрасно. Я плачу серебром. Пятнадцать сейчас. Двадцать потом. Плюс расходы в дороге. И баню. И прачку.
– Баню?
– Баню, баню. Мыться, – уточнила я как для совсем дебила. – От тебя смердит.
– Спасибо, – ответил он не впопад. Я прыснула. А ещё он говорит с акцентом, ну это меньшая из бед.
– Пожалуйста. Ты согласен?
– А куда надо идти?
– Через Кромку, – сказала я. Он кивнул. Ну хоть с этим разобрались. – В великий Линь.
– Куда? – ужаснулся проводник и, кажется, даже протрезвел. – На кой чёрт вам сдался благословенный край? Вы сумасшедший?
– Да.
– Вы ж там помрёте!
– Это мы ещё посмотрим. Но будь уверен, я знаю, куда и зачем иду. Так что? Могу добавить ещё пять серебряных.
– К Зюту ваше серебро! – отмахнулся он. – И лес. Это погибель. Это…
– Ты проигрался гривеньщикам, парень! Вот где погибель, а Линьский лес – это Линьский лес! – Проводник хмыкнул, он явно мне не верил, но меня уже понесло: – Я учился магии в Брумвальде. Я огненный барон-избавитель. – Вот зачем я это говорю? С другой стороны, не говорить же, что мои друзья ревилы и за нами гонится черный мечник? – Возможно, пойти со мной через Линь – твой единственный шанс выжить. От древней магии тебя защищу я, а вот от гривеньщиков тебя и сам Рьяла не убережёт. Так что?
Проводник задумался. Лицо у него посерело, он взъерошил свои грязные волосы, облокотился о стену. Что ж, ну пусть подумает. Мы тут уже неделю торчим и никуда не торопимся. В отличии от гривеньщиков.
Гривеньщики слыли настоящим кошмаром нового постреволюционного мира. Эти ребята вообще ничем не гнушались. Молись всем богам и стражникам рода людского, молись светозарному лику Рьялы, молись самому Зюту и бесконечной пропасти его гнилых подземий, да только никакие молитвы тебя не спасут. Гривеньщики сдавали в наём лошадей и самодвижные повозки; выдавали на временное пользование оружие, ничего огнестрельного, никаких новомодных придумок, требующих тридцати трёх лицензий, кинжальчики, простенькие арбалеты, да мечи самой «кастрюльной» стали – только самооборона; они же могли подогнать тебе редкие лекарства, да магические причуды, настоящие из ещё сохранившихся. Гривеньщики – это последнее пристанище между «не могу» и «сдохну». Только безумец мог согласиться на их проценты. Но безумцев было много: война выжгла всё, до чего только смогла добраться, и у людей просто не осталось выбора. Что ж, гривеньщики процветают, а новоявленный правитель пока ничего не может с ними сделать.
– Вы сумасшедший, – заключил проводник. – Что ж, я тоже. Согласен.
– Чудесно!
– По рукам! – Мы пожали руки. И мне опять захотелось плакать. Нужно обработать чем-нибудь эти ожоги. – Как вас зовут?
– Барон Ремир. Избавитель.
– Аурр, – буркнул проводник. – Вы хотите сказать, что вы тот самый огненный барон из легенды?
Проклятье! Легенда. Откуда пьянчуга-проводник знает легенду брумвальдских латников?
– Всё что я хочу сказать, я говорю. А ты можешь звать «милорд».
– Рад слышать, милорд-барон. Когда выдвигаемся?
– После того как ты примешь ванну.
– Ладно, – он усмехнулся. – Вы мне нравитесь, барон.
***
Солнце палило просто нещадно – макушка лета, как сказала бы Ника. Мы выстроились все вчетвером у начала Горного тракта. Помятый, только после сна, блондичик, моя прекрасная Астрис, подготовившая еду нам в дорогу, и проводник. После мытья он выглядел намного лучше. Если в сарае я дала бы ему все сорок, то сейчас я бы сказала, что ему нет и тридцати, и волосы у него кудрявые и перстни он не все вчера проиграл. Кабан говорил – бродяга. Нет, на бродягу он не похож. Обнищавший дворянин? Дезертир? Зют его знает.
