– Мы люди маленькие. Мы без приказа ни шагу. Батяня комбат, напишите бумажку с подписью! – издевательским тоном отрапортовала Даша. – Я теперь знаю, что вы с дядей Андреем не поделили.
– Так это Андрей тебе рассказал! – взревел Кресов. – С-сука! Мы ему, понимаешь, убийцы, а он чистенький! Ну и где он теперь, этот Андрей?
– В банке работает. Инкассатором.
– Вот именно – в банке каком-то сраном! Да я могу в любой банк ворваться и всех мордой на пол положить! Вместе с твоим Андреем!
О Господи! Она и представить себе не могла, что отец окажется настолько испорченным человеком. За этот день – как постарела внезапно лет на десять. «Папа, раз ты такая сволочь, что ж меня-то сволочью не вырастил? Я бы тогда только ухмыльнулась, узнав про несчастную Олю, и подумала бы – «да уж, не повезло барышне». И преспокойно носила бы эту долбаную цепочку, даже с удовольствием – как-никак драгоценность с кровавой историей».
– Папа! Дядя Андрей хороший! А вы его выгнали! Чтобы остались только такие, как ты и дядя Гена! Сегодня ты эту Ольгу убил, а завтра такой же «маленький человек» убьёт меня? Фашисты вы с твоим дядей Игорем! – последние слова Даша выкрикивала, уже захлопывая за собой дверь.
– Дарья! Стой!..
Подготовка у прапорщика Кресова всё же была на уровне. Влезть в ботинки, зашнуровать их, набросить форменную куртку, открыть дверь – не больше десяти секунд. Догнать эту маленькую дрянь! Выдрать! И запереть дома, никакого ей больше образования! Ишь, умная нашлась – отца фашистом честит, милицию не уважает, приказ для неё пустое место… Он был простым мужиком, и его мир, такой железобетонно-правильный и неуязвимый снаружи, не выдержал несильного удара изнутри – самого обычного юношеского бунта, ибо все приказы и инструкции, подробно расписывающие, как разгонять восстания юности, обходили стороной ситуацию, когда юность в количестве одной штуки восстаёт в твоём собственном доме.
Может быть, Виталий Андреевич и догнал бы непокорную дочь.
Однако тремя пролётами ниже он чуть не наступил в кучу. Куча ошалело хлопала глазами и представляла собой стёкшую по стене на пол соседку породы «домовая активистка».
– Вита-алий Андреич! – заверещала соседка, поднимаясь с пола. – Что ваша девочка себе позволяет? Я ей говорю – «остановись, тебя отец зовёт», а она меня – в стенку! И обзывается ещё!
Вбитая в прапорщика «почтительность к старшим» вышла ему боком.
Отделаться от пожилой дамы он смог только через полминуты и увидел, выбежав из подъезда, лишь удаляющиеся габариты машины.
* * *
Хорошо было Стражу Вихрей и Лесной Сестре! Один, похоже, стал другом измученного Алексея. Другая – подругой закомплексованной Даши. Они могли позволить себе быть до конца искренними – как-никак говорили с друзьями.
А ему, Стражу Драконов, придётся говорить с врагом.
Да ещё напялив милицейскую форму.
Но по-другому Дашиного отца не разговоришь – с гражданским тот откровенничать не будет, а с военным ещё и подраться может в таком состоянии. Значит, прапорщик милиции. Офицер для таких, как этот Кресов, – «умник», а на сержанта прапорщик будет смотреть сверху вниз.
Он спокойно проводил взглядом выбежавшую из дома растрёпанную девушку. Затем – увозящую её машину Лесной Сестры. И зашагал мимо подъезда, как бы случайно становясь между дверью и отъезжающей машиной. Мало ли, вдруг Кресов умудрится каким-то чудом номер разглядеть!
