Да, она все про одно: нянчить кого… Забыла, поди, что Нинка совсем взрослая, и ей уже не нянька, а скоро жених потребуется. Ох, как быстро растут!..
Или она на что-то другое намекала? Мелькнула вдруг такая вот, шалая, мыслишка. Но на смену ей немедленно всплыла другая, та, что все утро морочила голову: «Старая и некрасивая…».
– А вот мы сейчас и проверим, – неожиданно повеселел Турецкий. – Пойдем и проверим. Чего проще? – И он снова поднял трубку.
После пары долгих гудков отозвался низкий женский голос.
– Здравствуйте, я вас слушаю, кто звонит?
И было в немудреной интонации вопроса столько обертонов, как выражается Ирка, что Александр Борисович непроизвольно довольно громко хмыкнул. И тут же последовал новый вопрос:
– Извините, я не поняла, чем вызвана ваша ирония?
– Да никакая не ирония, Дина Петровна, – засмеялся Турецкий. – Здравствуйте. Сосед ваш беспокоит, меня Александром Борисовичем зовут. А фамилия – Турецкий. Может, приходилось слышать?
– Здравствуйте, ну, как же! – в ее низком голосе, можно сказать, глубоком контральто, появилось тепло. – Не далее, как вчера… да, тетя Маша рассказала о встрече с вами. Вы ведь с ее покойным мужем дружили?
– Увы, я оказался единственным свидетелем Сашиной гибели. Едва и сам не сыграл в тот же ящик… Но дело не в этом.
– А в чем?
Нет, не услышал в вопросе Турецкий явного интереса к своей персоне. Значит, тетя Маша блюла договоренность. И, вообще-то, с какой стати и о каком интересе может идти речь? Но надо ж было протянуть хотя бы тонкие ниточки для пробуждения взаимного интереса.
– Вы удивились, а я не иронизировал. Просто не ожидал услышать такой голос, – он подчеркнул «такой», – низкий, глубокий, почти оперный, хотя, как мне стало известно от тети Маши, вы – педагог в институте, да?
– Да, я преподаю… А вам нужна консультация? Что-нибудь связанное с нашим педагогическим университетом?
– Молодец, теть Маша! Умеет хранить тайны.
– Я не поняла, извините, какие тайны?
– Если разрешите к вам заглянуть, то обязательно узнаете. Вы где живете?
– Вас номер квартиры интересует? Так это над вами. У вас, кажется, сорок восьмая, а у меня – пятьдесят вторая.
– Ага, двушка, отлично представляю. Мы с супругой полтора десятка лет в такой прожили. Напротив нынешней моей. Ну, так я поднимусь?
– Пожалуйста, только не обращайте внимания на некоторый утренний беспорядок.
Александр Борисович осмотрел себя в зеркале и остался доволен. Нормальный для своих паспортных данных мужик, бритый, можно и одеколончику – но самую малость, чтоб не разило, а только навевало. «Старые и некрасивые» женщины особенно ценят в мужчине сдержанность – во всем, кроме… Но об этом будем думать потом, по возвращении, решил Турецкий.
Он не хотел выглядеть запыхавшимся мальчишкой, поэтому поднимался с достоинством, не торопясь. И так же, с достоинством, позвонил у двери – коротко, два раза. Услышал шлепающие шаги и поворот замка. Дверь открылась.
И это у нее называется – старая и некрасивая?! Турецкий первым делом захотел вернуть собственную челюсть на место, полагая, что она у него безвольно отвисла. Ну, Ирка! Это ж надо такое сочинить!..
Женщина с пышным узлом роскошных, пепельного оттенка, волос смотрела на него удивленно, потом словно смутилась, кашлянула и отступила в прихожую.
– Здравствуйте, заходите, Александр Борисович. Что вы так смотрите?
– Как? – «Старая, – мелькнуло в голове, – из-за цвета волос, что ли? Глупости!»
