Я проснулся резко и неожиданно для себя. Сон, страшный сон из прошлого, пугающий меня всегда и ведущий меня в самые ужасные воспоминания прошлых лет.
Я покрутил головой, осмотрелся, и, схватившись за голову, проклял себя три раза, потому что проспал свой час караула (Олоф спал у входа). А еще мои страхи подтвердились. Кэрин ушла, ее не было на том месте, где она уснула.
«Наверно, дождалась, когда мы, олухи, уснем, и сбежала. Добралась до города, и теперь сидит в хижине матери с кружкой рома и тарелкой харчей, в теплоте. А я здесь, в сырой холодной пещере, глупец, осел, Волбур тебя побери!».
Но нет!
Я посмотрел налево. И увидел.
– Она здесь! Спит рядом с тобой, тупица Радагас!!! Но почему она жмется ко мне? Видимо, ночью она замерзла и решила согреться подле меня. Или она решила соблазнить меня, а потом коварно убить?.. Нет. Это сумасбродство! Да и сейчас это неважно!
Кэрин мирно спала. Под наваленными шкурами она была совсем маленькой и незаметной. Она прижалась ко мне, положив левую руку мне на грудь. И я почувствовал, как через ее пышную грудь и одежду ко мне пробивается живой, мерный, но не такой мерный, как падающие со сталактитов капли воды, тот звук холодный, а здесь… теплый, щекочущий и наполненный энергией, которая хранится в этом женственном, изящном теле, совсем не подходившим для воина. Ее сердце стучало в мою грудь, и от того я почувствовал сильную расслабленность, и мне стало немного неуютно. Не следует воинам расслабляться на задании.
Встряхнув головой и превозмогая желание остаться под шкурами рядом с Кэрин, я встал. Разжег костер, подбросив в истлевающие угли хворост. Тот затрещал, заискрился, и стал рождаться слабый (а потом и более сильный) огонек. Погрев руки, я вспомнил о старом друге.
Олоф спал, посапывая, укутавшись в плащ и накинув сверху пару шкур оленей. Он прислонился спиной к скале, а ногами перегородил путь в пещеру. Охранник, мой старый наставник и хороший друг Олоф.
Я вышел на улицу и огляделся. Кругом было серо: горы, леса в долине Кряжа, даже Танград издали казался серым. Лишь далеко в выси, сквозь пелену туч изредка можно было разглядеть белые редкие шапки пиков Черного Кряжа, поднявшие свои головы выше туч и облаков.
Я легонько пнул Олофа по ногам.
– Вставай, Олоф. Уже пора, – сказал я ему, как говорил день назад.
Он резко открыл глаза и немного приподнялся.
–Уже утро? – осведомился он ничуть не сонным голосом.
– Да, рассвет настал, – я вдохнул сернистый воздух и немного закашлялся, – прости меня за мою безответственность и дерзкий нрав. Я забыл сменить тебя на посту.
– Все хорошо, Радагас, за долгие годы нашей дружбы я научился уживаться с твоим характером и с твоим поведением, – он крякнул и встал.
– Пошли, поедим, – весело прозвучал его тяжелый голос, – то мясо кабана еще свежо?
Я кивнул.
– И, я думаю, – Олоф все никак не мог угомониться, – пора будить девицу, которая так нежно жалась к тебе ночью. Да, я видел! И не отворачивай голову! – он не смог сдержать смеха, а я выругался и пошел, насупившись, к костру, жарить убитого вчера кабана.
****
Запах жареного мяса и говор двух бравых мужей заставил проснуться Кэрин. Потянувшись, она встала и сразу, даже не пожелав доброго утра, принялась за поедание окорока.
Никто не разговаривал, и завтрак прошел под звуки чавканья, чмокания и облизывания пальцев.
****
– Нам следует двинуться дальше на восток, – сказал я, когда мы оседлали лошадей и покинули наше пристанище.
