Мама и бабушка запретили мне читать и смотреть новости, чтобы я не переживала. Пока я не решалась ослушаться их, но какие-то отголоски информации до меня все равно доходят. Буш, объявляя начало кампании, сказал, что наши военные не вернутся домой, пока миссия не будет выполнена, а враг оказался не так слаб, как все думали изначально. Это очень напрягает. Что значит не вернутся домой, пока не победят? А если война будет длиться год? А если десять лет? Интересно, на сколько лет у брата контракт?
Дедушка сказал, что Мишка вернется в штаты, когда свергнут Хусейна, и уверяет меня, что у брата все нормально, а остальные взрослые отказываются говорить со мной об этом и вечно ругаются друг с другом. Больше всего конфликтуют папа и дедушка. Они, конечно, и раньше часто ссорились, так как папа, по мнению дедушки, мало зарабатывает и не считает себя американцем, но сейчас и часа не проходит без ора. Ах да, бабушка, дедушка, а иногда еще и прабабушка каждый день приходят в нам в гости, раньше они посещали нас гораздо реже. Причем, ругаются взрослые на русском. Естественно, чтобы я ничего не понимала. Как же раздражает!
1 апреля 2003 года
Настроение странное. На мир я смотрю словно через пелену слез, хотя плачу только дома и то не каждый день. Сознание какое-то затуманенное.
Я по-прежнему сплю с родителями и почти каждый день то в два, то в четыре часа ночи просыпаюсь от кошмаров. Иногда мне снится, что Мишка в плену и его пытают. Сложно представить, что с ним может произойти в такой отсталой и нарушающей права человека стране как Ирак…
Мне прописали какие-то легкие успокоительные, но они не помогают, а серьезные мама мне пока давать не хочет.
Дедушка думал, что мы возьмем Багдад за несколько дней, но что-то пошло не так. Я все еще боюсь активно смотреть новости, но из разговоров взрослых и мельком увиденных фрагментов телепередач я узнала, что у нас, естественно, есть потери и в целом там творится кромешный ад. Но дедушка сказал, что с Мишкой все хорошо.
Почти все члены моей семьи все чаще ругаются. Меня они, конечно, пытаются успокаивать и подбадривать, но мне все равно страшно. И странно. Еще год назад я очень гордилась тем, что мой брат – военный, а сейчас я завидую тем, у кого братья программисты, бизнесмены или студенты. Или пусть даже работники бистро.
Даже если предположить, что у Мишки действительно все в относительном порядке, то есть он жив, здоров, сыт и не попал в плен, то все равно ему там очень тяжело. Да, я, конечно, понимаю, что он гораздо старше и намного смелее меня – я чуть ли не до потери сознания боюсь даже разбитого стекла, но все равно сложно представить, через что он проходит.
Даже когда я одета в футболку, одежда летом всегда прилипает к телу, так что я боюсь думать о том, каково военным в форме, в бронежилете и каске, когда, помимо пекла, им мешают жить враги, а еще же надо выполнять приказы. Я бы так точно не смогла.
Вчера я посмотрела сводки новостей и ну… Блин, как это сказать… Я не знаю, в общем, меня вырвало… Я не знаю, как военные там все это вживую видят и еще чего-то даже делают… Ну, я понимаю, что мальчики обычно смелее девочек, к тому же, они взрослые, но все равно… Ну и потом просто там же девочки среди мирных жителей тоже есть… Даже младше меня… Хотя – я сейчас, наверное, крамольную вещь скажу, но правда так считаю – совсем младенцам, наверное, все нипочем… Они не понимают, как все плохо… Или вообще ничего не осознают в принципе… А вот детям, которым года по четыре или лет по пять-шесть, я думаю, им хуже всех, потому что они уже все разумеют, но еще очень впечатлительные… Я даже после просмотра кино о Гарри Поттере в шесть лет уснуть не могла и шла к родителям в комнату, чтобы ночевать с ними в одной постели. И в санузел потом еще три часа одна ходить боялась: опасалась того, что рухну из унитаза прямиком в тайную комнату к Василиску… Или к Волан-де-Морту…
