В целом мама, бабушка и прабабушка, на мой взгляд, немного успокоились. Они, конечно, переживают из-за того, что он в «горячей точке», но они видят, что он действительно обучен, у него голос счастливого человека, он делает то, от чего кайфует, то, во что искренне верит, так что надеются на то, что все обойдется. По поводу продления контракта они говорят, что еще рано об этом думать.
Папа в середине ночи ушел от нас, сказав, что у нас сумасшедший дом, а не семья, и спорить с нами бесполезно.
Я узнала, что Денис серьезно ранен. Причем он получил контузию еще в конце апреля, но взрослые, и даже Мишка, тогда мне ничего не рассказали, чтобы я не переживала. Бабушка за него очень волнуется, тем более выяснилось, что его родители умерли.
Я пыталась расспрашивать взрослых о нем, но мне ничего не рассказывают. Мол, я и так слишком травмирована, и пугать ранениями других они меня не будут. Они признали, что я прекрасно понимаю, что многие наши военные ранены, кто-то вообще погиб, но одно дело – когда это почти безликие люди, которых я вживую не знаю, пусть даже некоторых из них знает, возможно, Мишка, и совсем другое – рассказывать мне о конкретном пострадавшем, так как я якобы тогда буду лишний раз проецировать эти риски на брата или начну убиваться горем еще из-за Дениса.
Я в очередной раз встречалась с папой. К нам домой он больше не приходит, так как мама и особенно дедушка его теперь на дух не переносят. Он снова пытался уговорить меня убедить брата не продлевать контракт. Говорил, что сам Мишка его не воспринимает, и вся надежда только на меня. Глупо. Если я начну передавать брату слова взрослых, он сразу же поймет, что я действую не по своей воле, и раскусит их коварный замысел. Но с кислой рожей я все-таки выслушала отца.
– Армия в любом случае – это очень неприятная штука, но Миша умудрился еще выбрать боевую специальность. У них даже во время обучения колоссальные нагрузки на весь организм, они не просто бегали и учились стрелять, их гоняли на огромные дистанции, ночью, в дождь, в слякоть, в жару, когда угодно. И не просто гоняли, а с тяжеленными грузами. Это не просто спорт, походы и приключения, которые Мише по душе, это очень вредно для здоровья. Он пока этого в силу возраста не понимает, точнее, наверное, просто не хочет об этом думать, надеется на то, что с ним такого не произойдет, но ты же здравомыслящий ребенок, ты даже учишься лучше, чем он в свое время, так что задумайся, пожалуйста, об этом.
– Если так рассуждать, то любая работа вредна для здоровья, – парировала я, поразмыслив. – Почти все взрослые целый день на работе сидят за компьютером, а это вредно для зрения и для позвоночника. И что ты тогда предлагаешь всем не работать и голодать?!
– Нет, конечно, но офисная работа не так критична, как армия. К тому же в свободное время люди занимаются спортом, поэтому последствия от сидячего образа жизни не настолько катастрофичны. Даже если Мишу не ранят на войне, у него в любом случае к двадцати пяти, максимум к тридцати годам будут болеть колени и спина так, что он ночами рыдать будет или пожизненно сидеть на таблетках придется, что тоже не очень круто. Очень мило, конечно, что ты хочешь, чтобы война в Ираке закончилась, но об этом должны молиться иракские дети, а не ты. Если даже та война закончится, для Мишки и для тебя ничего не поменяется. Он профессиональный военный, если закончится одна война, его отправят на другую. Он практически постоянно будет в «горячих точках», так как здесь снайперы, к счастью, не нужны. Понимаешь?
