– Даже к калитке не вышла, – с досадой констатировала Мейбл Бряк. В салоне автобуса работал кондиционер, отчего у нее страшно чесались ноги.
Белладонна, вечная «девочка на побегушках», вышла из автобуса и направилась через сад к небольшому коттеджу Моналот, который, как гласила табличка на воротах, носил название «Мерзкий уголок».
У хозяйки оказалось не заперто. Белладонна торопливо миновала коридор, постучав, распахнула дверь спальни и сразу поняла, что Моналот на шабаш не поедет. Бедную ведьму с ног до головы покрывала мелкая красная сыпь.
– У меня корь, – жалобно сообщила Моналот, – и у Перси тоже. – Она слабо махнула рукой в сторону угла, где лежал ее фамильяр – большой, печальный баран. Больной корью баран – явление редкое, но там, где речь идет о ведьмовстве, возможно всякое.
Белладонна искренне огорчилась.
– Если нужна моя помощь… – начала она.
Как и большинство ведьм, Моналот ненавидела слово «помощь».
– Не нужна, – прохныкала она. – Просто уходи. Все равно никому нет до меня дела…
Белладонна налила больной чаю, взбила подушки и удалилась. Выходя, она заметила на туалетном столике Моналот утыканные иглами восковые фигурки местного доктора и медсестры.
– Все плохо, – известила Белладонна попутчиц. – Мисс Топь слегла с корью.
– Глупая старая баньши, – злобно прошипела Нора Горлодрай.
– В семье Топь отродясь здоровяков не было, – заметила матушка Кровохлебка, раскрыв жестяную коробку и помешивая шевелящуюся массу червей длинным костлявым пальцем. Свое занятие она продолжала всю дорогу до самой Ветряной Пустоши.
Уже через два часа шабаш был в разгаре. Посреди вересковой пустоши весело трещал костер, пламя озаряло Великий камень, на котором приносили кровавые жертвы древние друиды. В ночном воздухе стояла вонь от горелых перьев поджаренной на огне галки. Ветер гонял облака, в просветах между которыми нервно поблескивала луна. Ведьмы уже закончили пиршество, и от неприличных песен (рифмой к слову «чулки» в них служат не только «сучки», но и «пупки» и даже «кишки») перешли к парным пляскам. По крайней мере, пыхтели они вовсю. Толстухе Этели Коробс, которая выписывала кренделя вместе с Мейбл Бряк, изрядно мешали резиновые сапоги, а также собственные внушительные габариты.
– Не в ту сторону, идиотка! – рявкнула на сестру Нэнси. – Двигаться нужно противосолонь!
– Это и есть противосолонь, корова безмозглая! – огрызнулась Нора.
Матушка Кровохлебка давно не участвовала в танцах. Она сидела у самого огня, подвернув дырявый плащ так, чтобы жар от костра прогрел ее обезображенные артритом ноги. Время от времени рои мух, пьяно круживших над головой ведьмы, исчезали в пламени костра.
Белладонна, как обычно, грустила в стороне. Во-первых, никто не желал составить ей пару в танцах, а во-вторых, подобно матерям, которые вверяют своих отпрысков заботам мамок и нянек, ведьмы поручили ей отвести всех фамильяров к чахлой купе терновника и строго присматривать за ними.
Задача была непростая. Стоило фамильярам завидеть Белладонну, как они начинали буквально сходить с ума. Здоровенная свинья Этели Коробс рухнула на землю, точно поваленное бурей дерево, и, задрав все четыре копытца, визжала, требуя почесать ей брюхо. Куры сестер Горлодрай, которые не неслись уже лет сто, вдруг распушили перья и заквохтали, усердствуя в попытках порадовать Белладонну свежим яичком. Осьминожка Дорис выпростала из ведерка щупальце и нежно положила его на колено юной колдуньи.
