Миссис Хемингуэй - страница 19

– Наверное, вам не стоит больше пить, – ухмыльнулся он.

Хэдли слышала, что на таких вечеринках люди иногда выходят на крышу. Может, этот Эрнест Хемингуэй предложит ей отправиться туда – он выглядел могучим, как мясник. И почему такой мужчина, как он, разговаривает с такой женщиной, как она?

– Сколько вам лет? – спросила Хэдли.

– Смело.

– Мне кажется, вы моложе меня, вот и все. Я пыталась угадать, сколько вам лет.

– Двадцать один.

– О, – сказала она, – а кажетесь старше.

– Все так говорят.

– Двадцать один? Меня бы даже двадцать пять разочаровали. Но двадцать один – это шок, конечно[10]. Наверное, вы только окончили колледж.

Эрнест пожал плечами и подал ей стакан джина с ломтиком лимона на ободке, бросил в него зеленую оливку.

– А не коктейль?

– Джин лучше пить неразбавленным.

– Вы окончили Принстон?

– Нет. Я служил в Италии.

– Видели боевые действия?

– Мне прострелили ногу до того, как я успел что-нибудь увидеть.

– Это ужасно.

– Не так уж и плохо. Я влюбился в медсестру в Милане. Ее звали Агнес. Это куда хуже.

Хэдли рассмеялась, стараясь не выдать собственной заинтересованности. Он так хорош собой, а у нее за прошедшие годы все внутри успело заледенеть. Но этой ночью она ощущала прилив безрассудства и отваги. Если таково опьянение, то она хочет быть вечно пьяной.

– И что же, ваше сердце до сих пор в Милане, мистер Хемингуэй?

– Уже нет, слава богу. Пожалуйста, давай на «ты».

– А теперь ты чем занимаешься?

– Пишу. – Его взгляд скользнул на хорошенькую девицу в конце коридора и вновь обратился к Хэдли. – По крайней мере, пытаюсь.

– А что ты пишешь?

– Рассказы, скетчи. А в основном статьи. Днем я журналист.

– Тебе нравится эта работа?

– Она не дает мне писать то, что в самом деле хочется.

– А что это?

– Роман. Что-то мускулистое. Чтобы ни капли жира.

Она улыбнулась.

– Я бы очень хотела прочитать что-нибудь из твоего.

– Сама пишешь, что ли?

– Вовсе нет. – Хэдли никому в этом не признавалась, но вдруг решила довериться едва знакомому человеку. – Я давно мечтаю стать пианисткой и выступать с концертами. Я много работала. Каждый день занималась. Так уставала, что раз в час укладывалась на пятнадцать минут на ковер – просто передохнуть. У всего есть своя цена, хочешь писать, петь, играть – плати. Наверное, эта цена просто оказалась для меня непомерной.

Эрнест улыбнулся:

– Открою тебе тайну: таких правил не существует. На территории писателя законы не действуют.

Кто-то окликнул Хэдли, но ей совершенно не хотелось уходить.

– Тебя зовут.

Он стоял так близко. Кажется, она ему понравилась, но ей не верилось, что она может заинтересовать такого мужчину.

– У меня мама умерла два месяца назад. – Хэдли понятия не имела, зачем это сказала.

– О, – его улыбка исчезла. – Мне очень жаль.

– Да, жаль. Это просто. Я ухаживала за ней последние девять месяцев. И потому не слишком часто общалась с людьми. – Подступили слезы, но она не даст им воли. – Похоже, я немного отстала от жизни. Мне кажется, вы сумеете стряхнуть с меня пыль.

– С удовольствием.

Хэдли спрятала довольную улыбку, уткнувшись в свой стакан.

– Вы с мамой любили друг друга?

– Не особо. Она увлекалась политикой, женским равноправием. Так что ей было не до меня.

– Значит, ты – не современная женщина?

– Я современная. Но скорее в традиционном смысле. Понимаешь?

Эрнест кивнул.

Хэдли прокашлялась и допила свой джин.

– Наши разговоры обычно заканчивались скандалом. Из-за меня. Я просто имела в виду, как хорошо проводить время с друзьями. Когда она умерла, я почувствовала облегчение. Понимаю, звучит ужасно. Но этот дом… сидеть там целыми днями – это меня убивало.